— Потому что я единственный доступный выбор?
— Потому что ты — Ти-фа-ни, — говорит он, хриплым голосом произнося каждый слог моего имени. Меня охватывает жар, и я наблюдаю, как он делает этот непристойное легкое движение запястьем, когда он снова ласкает головку своего члена. — Мне нравится твоя улыбка, и твоя кожа, и твои волосы, и то, как ты пахнешь. Мне нравится вид твоей попки, когда ты ходишь. Мне нравится представлять, как бы выглядело твоя влагалище, растянутое вокруг моего члена.
С моих губ срывается слабый «ах». Его слова похотливые, но… я в восторге. Мои соски кажутся невероятно напряженными, и прям умоляют, чтобы их обласкали. У меня ускоряется дыхание, и когда я оглядываюсь на Салуха, ласкающего свой член, то вижу, что и он тяжело дышит.
— Ты скоро кончишь? — спрашиваю я, и мой очарованный взгляд возвращается к его члену. Теперь он неистово поглаживает его одной рукой, а другой дразнит шпору, описывая вокруг нее круги.
— Хочешь, чтобы я кончил? — спрашивает он хриплым голосом.
Я киваю головой.
— Хочу увидеть, — шепчу я. Я хочу увидеть, как он кончает, и увидеть, как он при этом выглядит. Хочу увидеть его лицо, поскольку знаю, что он будет думать обо мне, когда будет кончать, и отчего-то мне кажется, что это чрезвычайно взывает ко мне.
Я думала, мы с ним просто друзья. Но друзья ведь не устраивают друзьям зрелище, как они мастурбируют, не так ли? Что-то мне подсказывает, что в какой-то момент мы переступили черту дружбы, а я даже этого не заметила.
Но мне на это плевать. Мне нравится быть с Салухом. Меня влечет к нему. Пожирая глазами, я внимательно осматриваю его синюю бархатистую кожу, покрывающую напряженные мускулы, и густые, жесткие черные волосы, струящиеся с его рогатой головы, ниспадая за его плечами. Я осматриваю большой, толстый член в его руках, который он яростно поглаживает. Да как меня все это может не увлечь? Он красив, слегка грубоват и мужественный, в отличие от большинства земных парней.
Дыхание с шипением вырывается сквозь его клыки, и тогда Салух начинает кончать. Он напрягается всем телом, и я с восхищением наблюдаю, как его член начинает извергать всплески чистой бледной спермы, покрывая его руки и забрызгав ему грудную клетку. Со стоном выговорив мое имя, он продолжает доить свой член, посылая еще больше своего освобождения по всей его коже.
Да… Это было прекрасное зрелище. Я чрезвычайно восхищена и не могу перестать пялиться, даже несмотря на то, что он еще несколько раз медленно поглаживает член, после чего отпускает его. Он весь покрыт семенем и легким блеском пота, но я никогда еще не видела его таким довольным.
Или таким собственником, судя по взгляду, как он смотрит на меня.
Он кивком указывает на что-то позади меня.
— Вон там есть тряпка. Передашь ее мне, чтоб я мог привести себя в порядок?
А, ну, конечно. Отчего-то я краснею, как школьница. Я передаю ее ему и стараюсь сохранять абсолютную невозмутимость, пока он стирает блестящие следы своего освобождения со своего пресса, прямо созданного для облизывания.
— Твое семя выглядит иначе, чем человеческое.
Он кажется удивленным.
— Разве?
— Не такое густое, — обращаю я внимание, хотя, пожалуй, я просто несу бред. — Более жидкое. Но в этом нет ничего такого. Просто подумала, что это любопытно.
Он кряхтит, заканчивая очищаться, потом отбрасывает маленькое полотенце в сторону и поднимает на меня взгляд своих горячих, очень возбуждающих глаз.
— Мне ради тебя оставаться нагишом?
Я наклоняю голову, сгорая от любопытства. Оставаться нагишом? Не то, чтобы я возражаю, разумеется, мне просто любопытно… голым ради чего?
Этот вопрос, должно быть, был написан у меня на лице. Его губы растягиваются в дьявольскую улыбку.
— Теперь твоя очередь, Ти-фа-ни.
Часть 8
САЛУХ
Не думаю, что когда-либо чувствовал себя так хорошо. Ти-фа-ни сегодня была очень храброй, и мы добились огромных успехов. Скоро я смогу прикоснуться к ней и доставить ей истинное наслаждение как своей паре, резонируем мы или нет. Сегодня я ласкал себя, но с ней, с интересом наблюдающей, — казалось, что мы были одним целым. Я никогда не гладил свой член так сильно и никогда не кончал так обильно. Когда я кончал, ее прекрасное лицо было зачаровано, и я чувствовал себя самым сильным, самым мужественным самцом на этой планете, ибо она велела мне ласкать себя ради ее удовольствия. А теперь настало время ей прикоснуться к себе.
Ее красивые губки раскрываются, и она смотрит на меня с разинутым, как у рыбы, ртом.
— Моя?