– Развяжите его, – повелел он агенту, который тут же исполнил отданный приказ.
Харт с удивлением потёр ещё секунду назад зажатые ремнями запястья и посмотрел на свои руки: «А это разве безопасно?».
– Поверь мне, сейчас безопасность – самое меньшее, о чем стоило бы заботиться.
Харт внимательно рассматривал свои ладони, на которых стали проявляться какие-то рисунки, которые он сначала принял за свои кости и сосуды.
– Знаете, а эта штука весьма полезна при проведении спецопераций, – можно ведь так видеть и не только сквозь кожу, но и зданий, что позволит…
– Так, так, – звонко прозвенел радостный голос где-то со стороны.
– Что позволит… – замялся Харт, – стоп, у меня кожа не белая, а…
– В самую точку! – рассмеялся голос.
Девушка резко подняла голову, соскочив с выдуманного кресла, и уставилась на своего друга, которого уже схватили варвары, закованные в стальные доспехи с торчащими во все стороны шипами и обвешанные шкурами убитых ими зверей.
– Ну как, доходит помаленьку? – улыбнулся Арчибальд.
– Да, – первый раз глядя на алхимика по-настоящему, прослезилась девушка, – я… – она запнулась, – я ведь была в совершенно ином мире – и там… там все используют твой образ для поклонения, ты стал золотым идолом религии цикла! – девушка одновременно со слезами рассмеялась, – и варвары, которые тебя сейчас держат, будут думать, что ты одной с ними крови! С одним цветом кожи, но ведь ты из племени Свободных Орлов! Ты чистокровный шаман Лилового Трайба, а никакой не алхимик! – рассмеялась девушка своей находке. – О, Богиня, я даже и не думала смотреть на всё происходящее с этой точки зрения.
Арчибальд лишь одобрительно улыбнулся в застывшем времени, где двое варваров с покрасневшими от алкоголя лицами пытались стоять сами и удерживать при этом «диверсанта» алхимика.
– Но что это было за видение? И видение ли? Прошлое, будущее или же?..
– Всё вместе и ничего из этого, – покачал головой Арчибальд.
– Стоп, подожди… – Гелла зажмурилась,– но как ты можешь быть алхимиком, если ты лиловокожий? В своей культуре ты должен быть шаманом, только им и никем иным! Как вообще было возможно так исказить твой образ?
– О, поверь, я могу быть кем угодно, но если опустить эти слова, смысл которых тебе ещё предстоит понять, придумав самой, то я бы сказал так: алхимиком я стал из-за желания примирить технократические мировоззрения варварских племён севера и духовные изыскания трайбов с юга. Только и всего, мне было интересно, получится ли у меня совладать с таким массивом энергий.
– И что же? – улыбнувшись от уха до уха, радостно спросила девушка, – у тебя получилось, как считаешь?
– А вот это мы сейчас и узнаем.
Время снова набрало свой ход, и, переломав алхимику ноги, пьяные варвары протащили его за волосы до вершины скалы, где уже прибили своими копьями к колесу одной из повозок и начали спускать вниз с обрыва под улюлюканье и рычание.
Девушка уже видела эту сцену и видела, как её любимый, испуская последний вздох, одним своим последним взглядом смог напугать до смерти боевого генерала армии, который самолично решил снять голову плебея, решившего посягнуть на святое – на отдых господ-завоевателей.
И тут произошло нечто, чего никто не ожидал – вместе со свинячьим попискиванием свалившегося в страхе генерала раздались и другие, ещё более жалкие и напуганные крики варваров.
Рабыни и рабы, которые использовались для тяжелых работ и сексуальных утех, воспользовавшись расслабленностью хозяев, стали нападать на них и убивать, резать, отрывать их гениталии всем, что приходилось под руку.
Только что прямо перед любовницей Арчибальда произошла сцена, которая заставила её рассмеяться – пьяный от удовольствий член армии варваров, наслаждаясь губами рабыни, работавшей снизу, зашёлся поросячьими визгами и улился слезами, держась за свой низ, упав на землю и начав елозить по ней подобно червяку. Девушка же, выплюнув обрубок, поднялась с окровавленным ртом во весь рост и издала первый, пожалуй, в своей жизни клич свободы, который тут же поддержали тысячи других рабов, которые были схвачены армией завоевателей из разных стран и, что ещё более чудовищно, были вывезены из самой Империи в качестве развлечения и оруженосцев. Несмотря на начавшуюся суматоху, было очевидно, что победить даже полупьяную армию у измождённых рабов нет сил, но они как могли старались спасти как можно больше товарищей по несчастью, запрягая лошадей и увозя женщин и детей, в то время как мужчины и некоторые особенно воинственные женщины расправлялись с ещё не до конца понявшими что к чему варварами. И подумать только – одной слабинки генерала было достаточно, чтобы вызвать цепную волну восстания. В то же самое время девушка почувствовала, как сильные руки мужчин-рабов хватают её и садят на лошадь, отдавая ей поводья и хлестая запряженного коня, который уже мчался прочь из горящего лагеря вместе с сотнями других рабов, которым предстояло рассказать о чуде Арчибальда, имя которому была свобода. Путешественница неслась на лошади во всю прыть, чувствуя, как она непрестанно смеётся и плачет одновременно, вместе с этим периодически выкрикивая полные жизнеутверждающего оттенка выражения на совершенно незнакомых ей языках. Она чувствовала эту общность со всеми другими свободными теперь людьми всех рас этой планеты, которые теперь знают, что даже один человек может изменить всю историю. И пусть она будет тысячи раз переписана, имеющий уши да услышит, а видящий да увидит правду, сокрытую в глубине веков и одновременно на поверхности души каждого человека, которая заключалась в простой истине – если кто-то захочет подарить людям свободу и получить её в конце концов сполна, а правитель, управляющий страхом в своих целях, в один день будет предательски укушен своим верным псом и в итоге растерзан.