– Молодец, – улыбнулся старец, сидя на лиане, свисающей меж деревьев, – ты могла поступить и по-другому, ведь это твой выбор. Но то, что ты смогла перешагнуть через боль не только других, но самое главное, свою – это достойно похвалы. – Хоп ловко спрыгнул на землю рядом с Геллой и помог ей подняться: «Ты действительно достойная дочь своего отца, хоть ему и пришлось потратить несколько лет, чтобы найти тебя».
– Спасибо, – вытирая слёзы, улыбнулась Гелла.
– На этом твой труд окончен, дорогая, надо полагать? Ты заслужила немного отдыха.
– Нет, ещё нет, – обняв Хопа, прошептала девушка. – Я же всё-таки журналист. И смерть не является оправданием для того, чтобы оставить репортаж незавершённым.
– Сильные слова, моя дорогая, – мягко погладил её по спине шаман и отстранился от неё.– Что я могу противопоставить такому взгляду? Пожалуй, ничего, – глядя в её ясные глаза, улыбнулся Хоп, – всё, что я могу тебе пожелать, у тебя уже есть, поэтому… – он приложил руку к её грудной клетке, – следуй своему сердцу, оно укажет тебе путь.
– Спасибо вам за всё.
– Прощай, моя дорогая, на этот раз теперь навсегда, – наклонившись и мягко поцеловав её в лоб, прошептал шаман. Гелла, зажмурившись, почувствовала, как джунгли вокруг неё распадаются на маленькие куски, а сама она, потеряв равновесие, уже летит в бездну целую вечность. Уже решив прикорнуть в этом бесконечном тоннеле, мозг девушки вдруг ощутил, как тело начало замедляться, и, более того, поток, направленный на неё снизу, становился таким сильным, что начал давить на всё её существо.
– ОООО! – прошептала она, чувствуя, что уже никуда не двигается, но лежит на твёрдой поверхности, прижимаемая сверху гравитацией, от которой уже успела отвыкнуть.
Девушка очень аккуратно подняла голову и различила, что вновь находится в шатре заезжего фокусника-алхимика. Одновременно с этим её взгляд поймал какое-то движение, и Гелла с замиранием сердца уставилась на парящее, нет, танцующее в воздухе существо! Сначала оно показалось журналистке отвратительным маленьким карликом, чьё тело было полностью покрыто какой-то чешуёй, и который в конвульсиях трясся в воздухе, издавая отвратительные рокочущие звуки. Однако не прошло и пары секунд, как существо, вращаясь вокруг себя, уже предстало грациозным эльфом неопределенного пола, который вызывал в девушке сексуальное влечение и одновременно с этим доводил до предела все её чувства, поскольку танец, в котором самозабвенно выражало себя существо, было самым прекрасным, что могло быть в мире. Гелле даже почудилось, что эти движения, которые отдавали в её голове музыкой, и были первопричиной существования универсума. Глядя за поразительной метаморфозой существа, которое медленно спланировало на поверхность арены, Гелла различила молодого человека, который сидел в самом центре, одновременно позабыв об этом удивительном существе, которое растворилось как в самом пространстве, так и в уме девушки, не оставив и следа.
– Стивен? – негромко окликнула Гелла мальчика, медленно поднявшись и доковыляв до скрюченной фигуры, – Стиви?
– Харт, закрыв лицо руками, негромко отозвался: «Гел, неужели… Неужели всё… так?».
Гелла мягко опустилась рядом и обняла Харта: «Да, Стиви, всё так».
Харт плакал, и слёзы его, падая на разлинованный ромбами пол, размывали границы этих геометрических фигур, которые превращались в разводы, формировавшиеся в прекраснейшие цветы. Их бутоны взметнулись вверх, пробегая по стенам и превращая ткань гигантского шатра, где они находились, в текучую массу, похожую по наблюдению Геллы на сыр. Однако первичная ассоциация быстро прошла, и стены теперь больше напоминали переливающиеся невообразимым спектром цветов геометрические конструкции, которые тянулись до самой бесконечности веков. Оттуда, из глубины миллиардов лет, на заворожённых Геллу и Стивена смотрел золотой глаз, который грел их, подобно звезде, не только с расстояния длиной в бесконечность, но и одновременно горя в их сердцах.
– Первый раз, – Харт сжал руку Геллы, – я смог почувствовать чью-то боль – не просто выразить её на словах и представить, но стать тем, кто страдает.