– Интересно, когда я смогу, наконец, выйти из этой игры и разгадать ребус? – раздался голос, сочетавший в себе женские и мужские интонации.
Майкл, который теперь уже не был в уверенности, кем он является, поднял голову и упал на колени со стула, который моментально исчез из-под него. Перед ним в воздухе парил, а уже не сидел маленький ребёнок, чьё лицо, тем не менее, выражало тысячелетнюю мудрость. Тело ребёнка меняло цвета, но преимущественно возвращалось к ярко-голубоватому оттенку, на котором проявлялись татуировки, которые будто бы выжигались не на теле ребёнка, но на сетчатке глаза старика, что лицезрел перворожденного бога.
– Да… – задумчиво протянул синий пришелец, – рисуя на полу разноцветные узоры длинной палочкой, – как я мог забыть, откуда я пришёл?
Старик напротив него поменял позу, с почтительного сидения на коленях на расслабленную, и чуть откинулся назад.
– Похоже, Харт решил всех перехитрить, даже меня, – усмехнулся ребёнок, – он считает, что можно груз своих амбиций спихнуть на тех, кто пониже? Даже на тех, кого он не знает? Но что поделать, – понимающе кивнул бог, – раньше же все так же поступали и с ним, что с него взять? Всё правильно делает, хотя, с другой стороны…
– УУУУ! – замахал руками старик.
– Хм, интересно, с другой стороны, всё могло бы быть совсем не так, мир ведь постоянно меняется. Но зачем в таком случае ждать каких-либо действий от кого-либо? Я сам могу всё сделать, нужно взять этого мелкого туземца и выдать за шамана. Меня ещё и к награде представят, да и на работе больше зауважают. Съезжу, наконец, в путешествие, да и грант на квартиру лишним не будет, а там уже и жена, и дети – всё, что нужно для мира.
– Ууууу, – жалобно заверещал старик.
– Хотя, с другой стороны, у меня семья-то и счастье будут, а у парня будет разборка на органы. Да и его семья… Что будет с ней? Хм. Придется, значит, пойти иным путем. Может, стоит его освободить и, рискнув всем, начать спасать всех остальных детей войны от лап жадных имперцев?
– УУУ! УУУ! – качал головой старик.
– Хм. Но тогда меня самого уже скоро не станет, и всё, что я сделал доброго, обернётся против меня самого злобой из-за непонимания элементарных вещей …
– УУУУУУУУ! – забился в экстазе старик.
– Хм… Элементарных вещей… – ребёнок преобразовал ветку, которой чертил рисунки, в пластичную субстанцию, принявшую форму змея с головами утконосов.
– УУУ! – заворожённо завопил старик, глядя на маленькое животное.
– Ух ты! А кто это там? – спрашивая себя самого, удивился ребёнок.
Старик проследил за его взглядом и увидел на одной из голов змея две фигуры. Одной из них был бог–ребёнок, а второй – вечный путник, блуждающий по свету, в котором Майкл узнал …
– А!!! – отшатнувшись и упав на пол, вскрикнул агент.
– Что случилось? – ворвавшись в комнату с автоматами наперевес, взяли под контроль ситуацию его коллеги.
– Всё в порядке! – поднимаясь, заверил их Майкл, – я все ещё провожу допрос, всем выйти! Это приказ!
Солдаты в недоумении покинули помещение, а Майкл подошел в это время вплотную к парню, упав перед ним на колени и схватив его за запястья: «Расскажи мне всё, что видел за эту войну, умоляю тебя!».
57. – Это и есть ваше доказательство? Признаться честно, я слегка разочарован, – Стивен с лёгким презрением и даже сожалением смотрел на журналистку, наставившую на него пистолет.
– И этого вполне достаточно! – повторилась Гелла.
– Неужели? Вот так просто?
– Сэр, вы… – начал Орел, но Харт перебил его, – не сейчас, прошу тебя, дай мне поговорить с нашим гостем без твоих ужимок, – он вновь повернулся к Гелле, – так что, моя дорогая, вы хотите?
– Справедливости! – не задумываясь, выпалила в лицо Императора девушка.
– Тааак, – протянул правитель, – интересно, интересно. И какой именно справедливости, вы, моя дорогая, так вожделеете?
– Не паясничай, – оборвала его девушка.
– Видите ли, нет ничего зазорного в том, чтобы на равных общаться друг с другом, однако всё же по правилам приличия соблюдать субординацию, хотя бы номинально, стоило бы.
– Вы мне не хозяин, и разговаривать я буду так, как ты того заслуживаешь.
– Да? И как же это?
– Так, чтобы ты больше не чувствовал вседозволенности, господин Император, и справедливость, про которую я говорю, обозначает ответственность человека за свои поступки. А ты, Стивен, не имеешь ничего общего с этим.