– Позволь пояснить, – снова налив себе стакан и осушив его, продолжил Кенолд, – ты удивляешься, почему у нас конфликт был с соседним островом, почему до сих пор не уничтожены эти так называемые «шаманы», почему деньги уходят, испаряются, хотя должны восстанавливать то, что разрушено той войной? Потому что никакие деньги не способны восстановить душевные раны, которые остаются после…
– Прошу вас…
– Ладно, прости, – откашлялся Кенолд и, устало откинувшись в кресле, обратил свой взгляд в окно, – если по существу, то война нужна странам для того чтобы жить, точнее, многим людям в этих странах.
– Но как это может быть? Неужели люди настолько жестоки, – чувствуя себя маленькой девочкой, которая спрашивает у папы, что такое хорошо, а что такое плохо, взвизгнула Гелла.
– Дело не в жестокости, она лишь проявление слабости и тупости большинства людей. Можешь записать это, кстати, – экс-Император считает всё население паразитами, – да, так и напиши, заодно поднимешь рейтинг Харта, – рассмеялся Кенолд.
– Это не смешно! Почему вы так говорите! Вы обобщаете проблему и выгораживаете людей, которые это сделали!..
– Мы все это сделали! – огрызнулся Кенолд. Не какие-то шаманы или предатели из Империи, но МЫ, моя дорогуша.
– Кто это мы? – сжав губы, спросила Гелла.
– А так – мы! Я, ты, твои родители, мои дети, всё вокруг – это огромный заговор!
– Объяснитесь же!
– Да легко. Все войны есть продукт свободы. Свободу, за которую я сражаюсь всю свою жизнь, повторюсь. Право делать то, что хочешь, и не дать другим навязать свою волю и свои взгляды. А так как, ещё разок, я считаю всех людей паразитами, ну, почти всех, то и свобода у всех абсолютно «паразитская». Что в принципе не есть плохо, но, как видишь, она порождает войны и наживу на них. Бесталанность и тупость нашего народа ведут к тому, что все хотят иметь всё, не делая ничего. Поэтому придумывается надуманный конфликт, который превращается в доходных бизнес для тысяч людей. А для остальных миллионов – поводом, чтобы оправдать своё скотское состояние. Мол, мы уже не так и плохо живем, как эти туземцы под шаманами. А истина в том, что трусость и лень, породившие конфликт, убивают хороших ребят и в Империи, и на острове Утконоса. Шаманы, кстати, наоборот являются теми, кто отдаёт, а не забирает, они как раз-таки не паразиты, они лечат людей и отдают знания о мире, намного опередившие нашу так называемую цивилизацию.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что они как раз из того редкого процента населения нашей планеты, которые могут хоть что-то сделать своими руками и мозгами, подобно стулу, на котором я сижу, и планшета, на котором ты записываешь мои пустые мысли. Только их проявление скорее не количественное в преумножении новых костылей, а качественно меняющее само сознание людей.
– Это как?
– Ты слышала про сиацоатль?
Гелла задумалась, и тут нити в её голове распутались, она вспомнила рассказы своего отца, который при написании своих книг вдохновлялся, как он говорил, энергией напитка жителей острова Утконоса, да и опыт, пережитый в юности вместе с Брайаном, не заставил себя ждать – точно и это …
– Ключ к понимаю того, чем является человек. По крайней мере, можно узнать, чем он точно НЕ является.
– И чем же?
– Свиньёй, которая готова сгрызть всё и всех вокруг, лишь бы самой жиреть, всё больше считая, что жрать помои в виде крови представителей своего вида и есть самое высшее достижение в том мире.
– И что тогда делать?
– Я пытался, например, привить нашему народу любовь к сиацоатлю, однако, оказалось что это ему просто не нужно.
– То есть как? Я ни разу не слышала об этом.
– Конечно! Потому что компании, – Кенолд протянул стакан с виски, – которые очень тесно связаны в нашей стране, фактически находятся в одних руках, посчитали, что это помешает их прибылям с продаж рома. Плюс, если у нас появится сиацоатль, то весь «чёрный рынок» загнётся, ведь люди поймут, что и легальные, и нелегальные стимуляторы просто сжирают их деньги, а самое главное – время жизни. А ещё, как ты знаешь, спрос рождает предложение, а раз сиацоатль никому не нужен, то его даже на «чёрном рынке» нет, поскольку людям не нужна правда о самих себе.
– Но разве это не то, что мы все так отчаянно ищем? Вы сами-то его пробовали? Неужели вы не могли…
– Заставить других пить его? Нет уж. Это насилие. Как и запрет чего-то вроде моего любимого виски.
– Вот именно! Вам надо было начать с себя и тогда! Вы должны были выбросить выпивку из своей жизни и…
– Я не могу. А раз не могу сам, то и другим не имею права тыкать, что и как делать. Я пробовал сиацоатль и, о, Богиня! Я никогда не плакал так много.