- А семья? Леня, мы обсуждали, что вывезем и Марьяшу с детьми.
- Я пытался, сделал все от меня зависящее. Но пропуска - единичные! Исключение! только социально значимым персонам с сохранным здоровьем. Других перед выездом обследуют и разворачивают чуть что. Тебя пропустят безо всяких проверок. Одного.
- Они не выживут здесь без меня.
- Соцработник, продукты, медицинская помощь и прочая. Через год дадут послабление, вывезешь их спокойно. Естественно, если передашь формулу, и она окажется точной.
- Предположим, я лгу или рецепт не сработает? - доктор Маркин посмотрел на неподвижные стрелки часов и выразительно скривился. - Время уйдет впустую.
- Ты всегда садился на мизерах, Илюха, потому что не умел врать. Формула у тебя, иначе бы не затеял переговоры. И ты отдашь документы сейчас. Так или иначе. Потому что знаешь, на кого я работаю. А еще потому, что душа у тебя, дружище, добрая. Лекарство жизненно необходимо, чем скорее запустят, тем больше выживет. Думаешь, в «грязных» зонах легко? То-то.
Голова закружилась, подступила дурнота, рот наполнило кислой слюной. Пришлось опереться о стену, чтобы не плюхнуться на асфальт. Невозмутимый Ленька протянул плоскую флягу:
- Оставь себе.
Глоток коньяка помог справиться с приступом. Нет так нет, приступаем к плану «б».
- Предпочту деньги - оговоренной суммы достаточно, чтобы жить хорошо. Здесь и сейчас, да. Не поверишь, но ваши спецы не справляются с контрабандой, на черном рынке продают и мандарины, и яблоки и свежее мясо.
- Я так и думал, дружище, - осклабился Ленька. - Два умных человека всегда найдут общий язык. Пропуск-то прибери, он действителен еще месяц. Я пришлю весточку дней через десять. Ничего не хочу обещать, но попробую переговорить насчет одного ребенка. Кто пострадал меньше? Семен? Я так и думал. Держи!
Обтянутые защитной перчаткой пальцы приятеля перехватили ручку старенького «дипломата». Другой чемоданчик, лакированный и увесистый, перешел в руки Маркина. Доктор не постеснялся отщелкнуть крышку и проверить верхнюю пачку - деньги выглядели вполне настоящими. Несколько купюр переложил в кошелек - пригодится.
- Выражаю благодарность от имени...
- Оставь казенщину казарме, Леня! Привет супруге!
- Увидимся! Береги себя!
На мгновение Маркину почудилось сожаление в голосе однокурсника. Так мог бы печалиться счетчик Гейгера.
- Пока.
Коньяк оказался как нельзя кстати. Без нескольких глотков крепкого Маркин мог бы и не дотащиться до Зеленного рынка - идти туда минут сорок, а ботинки уже промокли и холод одолевает. Ветер усилился, задребезжали листы кровли, в каком-то дворе со звоном вылетело стекло. Поглядев по сторонам, доктор переместился на середину улицы - так безопаснее. Ему почудился пристальный взгляд в спину, но «хвоста» не было видно. Да и смысл выслеживать - живой Маркин для федералов ценнее мертвого Маркина.
Огромное здание со стеклянным куполом на бетонных колоннах уцелело буквально чудом. Входных дверей не осталось - снесли в первые дни, когда народ в панике сметал продукты. Память о голоде, мать ее! Под куполом в проблесках света кружили голуби - почему-то радиация их не тронула. А внизу, в уцелевших рядах ютилась толкучка - продавали, меняли и предлагали из-под полы кто во что горазд. Грудились мятые банки консервов и упаковки с неразборчивыми рисунками, явно украденные из супермаркетов. Диковинными зверями разлеглись на картонках поношенные шубы, сиял боками одинокий самовар, отсыревали бесполезные книги. «Фонари ручные, вечные!» выхвалял товар пьяненький зазывала. «Кому золото-серебро?» тараторила укутанная в меха тощая тетка, растопыривала унизанные блестяшками пальцы. Напевая что-то невнятное, выплясывал в грязи совершенно безумный старик. Переругивались нищие продавцы невообразимого хлама, выясняя, кто кому задолжал фанфурик. Для полноты картины играл скрипач - патлатый юнец тщился выжать слезу из замерзшей сердитой публики.
Лекарства, рации, фрукты и прочие ценные вещи на прилавки конечно же не выкладывали. Свой человек знает, куда пойти и у кого что спросить, а чужому и знать незачем. Доктора Маркина знали. Сразу несколько темных личностей нарисовалось из темных углов, на угрюмых лицах читался вопрос «почем». Наркотиков Маркин конечно же не продавал, но лекарства от тошноты, антибиотики и банальные мощные обезболивающие ценились дорого. Но в этот раз доктор явился не торговать. Он искал человека. Старый Краб прятался где-то в переходах и закутках рынка. И найти его было непросто.
Краб не зря получил прозвище - колченогий и неуклюжий на вид он умел вцепляться насмерть, прятаться под камнями, добиваться успеха там, где большие и сильные пасовали и гибли. В прошлой жизни, до Взрыва, мужик был «черным копателем», добывая из болот и мшаников проржавевшие кресты, пробитые каски, перстни с черепами и прочие трофеи. Два раза подрывался на старых гранатах, оба раза выкарабкался с того света. Маркин, тогда еще студент, немало повозился выхаживая Краба после первого раза. Будущего врача влекло любопытство неофита - насколько может восстановиться человек с посеченными в фарш кишками. Краб же принял заботу искренне, дважды в год - к Рождеству и дню выписки - присылал доктору по бутылке хорошего коньяка и порой удостаивал беседой «за жизнь». После Взрыва копатель стал контрабандистом. Зная все заброшенные железки, проходы сквозь топи и подземные коммуникации к востоку от города, Краб умудрялся доставлять оружие, наркотики и спиртное, и, по слухам вывел за оцепление не один десяток людей.