Какое-то время Дэвид молча смотрел на нее. Она почувствовала, что затаила дыхание. Но он вздохнул, и Кейти с облегчением поняла, что ее слова не восприняты как бестактность.
— Наши отношения закончились, — сказал Дэвид. — Я не был зол — скорее опечален. Я долго отсутствовал — военная служба казалась подходящим выходом. Тогда моя семья беспокоилась по поводу финансов, так как нас решили отправить в колледж, и я подумал… что это будет для них легче. Я получал стипендию, правительство оплачивало учебу. Но меня не было слишком долго для молодой женщины, которой здесь было нечем заняться — разве что нежиться на солнце. Мы расстались — Таня написала мне, прежде чем я вернулся домой, что помешала разлука и что расстояние слишком велико… Словом, мы должны разорвать помолвку. Мы даже ни разу не поссорились. Я не видел Таню после возвращения домой — я избегал ее, — хотя слышал, что она собиралась поговорить со мной в тот вечер, встретиться со мной лицом к лицу, чтобы извиниться за свое поведение. В письме Таня не упоминала о другом парне, но я слышал о нем от других и не был удивлен. Предполагалось, что Таня переедет через несколько дней в Огайо, но вроде бы она могла передумать. В тот вечер что-то изменилось. Она пыталась набраться смелости, чтобы пойти повидаться со мной. Не знаю, что тут правда, а что нет. Я думал, что между нами все кончено. Я помогал в музее, а осенью собирался продолжить учебу. Мне нравилось работать там — особенно нравилась история Карла Танцлера. Она была слишком причудливой даже для Ки-Уэст! Я с удовольствием рассказывал ее. А потом Таня оказалась там, где должна была покоиться Элена де Ойос.
— А как насчет парня из Огайо, в которого она влюбилась? — спросила Кейти. — Полиция допрашивала его?
— Его звали Майк Сандерсон. Он был в Огайо или по дороге туда, — ответил Дэвид. — Уехал на несколько дней раньше. Таня осталась, чтобы собраться с духом. Она говорила людям, что хочет увидеть меня снова — без Майка поблизости. Мне тяжело, что я помню ее мертвой куда лучше, чем живой.
— Значит, новый парень покинул штат… — пробормотала Кейти.
— Легко понять, почему я оказался идеальным подозреваемым, — продолжал Дэвид. — В особенности потому, что я в тот вечер время от времени оставался один в музее. Между экскурсиями. Мы нашли Таню только следующим утром, и я благодарю Бога за позицию коронера. Он настаивал, что ее убили до девяти вечера, и несколько человек поклялись, что я не мог покинуть музей столь надолго, чтобы убить Таню.
— Потому что ее убили не в музее?
Он кивнул.
— Она пролежала где-то достаточно долго, судя по цвету кожи и состоянию крови, причем на боку. — Дэвид поморщился. — Вы считаете, что я не должен говорить о ней таким образом?
Кейти посмотрела на него:
— Нет! Я вообще об этом не думала. Меня интересовало, как вы нашли в себе силы вернуться, чтобы разобраться в происшедшем.
Он поднялся.
— Ну, с моей стороны это вызов. Я могу потерпеть неудачу, но должен постараться.
Кейти тоже встала. Было очевидно, что Дэвид уходит.
— Что, если вы узнаете правду? — спросила она.
Он нахмурился:
— О чем вы?
— Допустим, вы сможете изгнать всех призраков. Вы уедете снова?
— Вероятно.
— Тогда вы бы иначе воспринимали ситуацию с музеем.
Кейти не следовало это говорить — она увидела вспышку гнева в его глазах.
— Я вижу, чем вызвано ваше сочувствие к моему положению, мисс О’Хара, — с усмешкой заключил Дэвид.
— Я не имела в виду…
— Имели.
— Если вы так думаете, я ничего не могу сделать, — сказала Кейти, пожав плечами.
Дэвид двинулся к двери, но остановился и повернулся:
— Спасибо за кофе. — Он колебался. — Вы умудряетесь вытягивать из всех интересующие вас факты, раздражая людей сверх меры?
— Вовсе нет! Я ничего из вас не вытягивала. Я слушала. И я была бы очень рада, если бы убийство раскрыли. Это было несправедливо. Убийца вышел сухим из воды. Жизнь двух семей разрушена. Я уверена, каждый хотел бы, чтобы все выяснилось. Я бы с удовольствием чем-нибудь помогла вам, только не знаю как.
Дэвид снова подошел к ней. Он был гораздо выше Кейти, и она почувствовала легкую дрожь, но это не был страх. Просто Дэвид был харизматичным мужчиной — молчал он, говорил или грозил ей пальцем, как сейчас.
— Нет! Не помогайте мне, не лезьте в это и не задавайте никому никаких вопросов. Понятно?