Когда змея уползла, девушка, заерзав, выбралась из норы, вытряхнула песок из волос и ушей, вытерла глаза. Горло саднило, и она едва разлепила пересохшие губы, чтобы их облизать.
Небо окрасилось розовым, но на западе уже багровело кроваво-красным. Тени, что отбрасывали камни, деревья и кусты, сделались длиннее, будто собираясь наброситься из засады на уходящий день. Печально завывал в ветвях ветер, а над останками лагеря все еще курился дым.
Сестра знала дорогу к потайному схрону, где ее племя прятало провизию, кувшины с водой, оружие и домашнюю утварь. Все дети старше пяти лет твердо усвоили: именно туда надо пробираться, если на лагерь нападут. Девушка также прекрасно понимала, что задерживаться у схрона нельзя: даже если солдаты не вернутся, души тех, кого они убили, еще не обрели покой. Сестра представила, как души соплеменников ранеными птицами мечутся вокруг лагеря, напуганные внезапным переходом в мир теней и осознанием того, что им предстоит отправиться в дальний путь.
Близилась ночь — время нечистой силы, которая запросто может околдовать и запутать неосторожного путника. В небе наверняка парит Призрачный Филин в поисках душ, которые можно похитить. После наступления тьмы отправиться в дорогу может либо безумец, либо человек, у которого нет иного выхода.
Беззвучно, словно змея, Сестра, извиваясь, проползла на животе через кустарник. Время от времени она застывала под тем или иным кустом и, прижав ухо к земле, вслушивалась, не дрогнет ли едва заметно почва от людских шагов или конских копыт.
Вознеся молитву духам-помощникам, девушка сгребла золу из лагерного кострища и натерла ею руки и лицо, чтобы отвадить призраков. Зола оказалась все еще теплой. Трупы старухи и молодой женщины лежали на телах трех маленьких девочек, которых они отчаянно попытались защитить. Увы, солдаты все равно застрелили малышек и сняли со всех жертв скальпы. В последних лучах догорающего дня Сестра узнала мать, жену и дочерей Зевающего.
Это были первые трупы, которыми она воспользовалась в качестве укрытия, но дальше тел нашлось больше чем достаточно. Практически у каждого из них солдаты сняли скальп и отрезали правое ухо. Ради правительственной награды мексиканские уланы обрекли души апачей до скончания веков скитаться обезображенными — преступление столь же тяжкое, как и само убийство.
Сестра ползла на животе, пока не добралась до обугленных останков шалаша, в котором жил ее отец. Сам он лежал навзничь у входа. В руке у него всего еще был лук с вложенной в тетиву стрелой. Выпустить ее он не успел: мексиканский улан пробил ему грудь пикой и пригвоздил к земле. Голова отца была повернута к девушке, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом дочери. Глаза отца оставались открытыми: казалось, он вот-вот раскроет рот и потребует выдернуть у него из груди копье, чтобы он смог встать.
Одеяла, принадлежавшие отцу, могли бы пригодиться — ночи в горах холодные, — но Сестра и пальцем не притронулась к вещам покойного. Она не сняла у него с пояса кинжал в ножнах, не попыталась разжать пальцы отца, чтобы взять лук. Возьмешь что-нибудь у мертвеца — привлечешь внимание его души, которая потом будет вечно таскаться за тобой.
По высохшему руслу Сестра добралась до лагеря, где жили Бабушка и Текучая Вода, но не нашла своих родичей. Может, их убили и сейчас они лежат мертвые где-то в кустах, или прячутся во мраке ночи, или их увели с собой мексиканцы, чтобы продать в рабство.
Под обугленными развалинами своего шалаша Сестра отыскала одеяло. Огонь лишь тронул его края, так что им вполне можно было пользоваться. По-прежнему лежа на животе и с опаской поглядывая по сторонам, девушка скатала одеяло в плотный рулон. Сунув руку в один из мешочков, висевших у нее на поясе, она достала несколько запасных шнурков для мокасин и связала их вместе, затем получившейся веревкой перетянула края свернутого одеяла и закинула его себе за спину.
Внезапно ее охватил ужас. Неужели все погибли? Неужели мексиканцы из Ханоса устроили засаду на ее брата и остальных мужчин? Неужели она осталась одна и от долины на севере, которую ее народ зовет домом, ее отделяют долгие дни пути?
Соскользнув по склону на дно ущелья, Сестра решила, что тут достаточно безопасно. Теперь можно было встать и перемещаться дальше на полусогнутых ногах, пригнувшись при этом к земле. Осторожно ступая, она отыскала маленький ручеек, служивший источником воды для всего лагеря. Девушка сделала несколько глотков — достаточно, чтобы смочить горло и облегчить жажду. Затем она двинулась вперед, перемещаясь в темноте неслышно, словно струйка дыма.