Грэхем развел руками:
– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Остается уповать только на то, что когда-нибудь нам удастся изобрести машину времени, и вот тогда мы сможем побывать в нужном месте в нужное время и увидеть все собственными глазами.
– В одном нужном месте мы с тобой уже оказа… – начала было Элис, но ее прервал голос вышедшего на связь Ральфа Торенссена.
– Эй, любители уединения, я уже здесь!
Грэхем и Элис одновременно посмотрели вверх – Ральф, наклонившись, заглядывал в проем.
– Как вы там, в порядке?
Ареолог приветственно поднял руку:
– Все нормально, Ральф. Бродим, смотрим, строим гипотезы.
– Я тоже хочу. По-моему, это гораздо интереснее, чем пасти контейнеры.
– Свое время и место каждой вещи под солнцем, – ответствовал Грэхем на манер царя Соломона. – В следующий раз побродишь, после погрузки. Спускай трос и возвращайся к Мики. А мы попробуем прямо отсюда дойти до Сфинкса. Если там, дальше, завалы, выберемся наверх и поедем по прежнему маршруту. Вездеход-то не забирай.
– Вот так всегда: одним грузить, а другим бродить, – проворчал Ральф.
– Дискриминация – кажется, именно так это называется.
– Вернешься, можешь пожаловаться в ООН, – посоветовал Грэхем. – А пока спускай трос.
– И камеру к нему привяжи, – добавила Элис.
Торенссен исчез из проема и через некоторое время сверху змеей скользнул трос, на конце которого покачивалась видеокамера. Трос наводил на мысли об узелковом письме майя – пилот не поскупился на узлы, и теперь выбраться наружу не составляло для Грэхема и Элис особого труда.
– Спасибо, Ральф, – поблагодарил ареолог пилота, отвязывая видеокамеру.
– Вернемся домой – с вас обоих пиво, – сварливо отозвался Торенссен.
– И одной бутылкой не отделаетесь.
– О'кэй. – Грэхем подергал трос, дабы убедиться, что тот надежно закреплен на верхушке колонны. – Выставлю хоть и дюжину, если ты прямо сейчас поработаешь буром. Бури тут, поблизости. Идет?
– Две дюжины – и считай, что дырка уже есть!
– Договорились. Ладно, мы пошли. Минут через двадцать выйдем на связь.
Уолтер Грэхем положил в карман осколок метеорита и вместе с Элис, вновь спустившись с горки пролежавшего здесь бог весть сколько лет грунта, направился по переходу в сторону Марсианского Сфинкса.
Внизу стелился однообразный каменный пол, покрытый слоем вековой пыли, с обеих сторон тянулись однообразные каменные стены, вверху простирался не менее однообразный потолок – он был цел и невредим и ничуть не пострадал от груза навалившихся на него веков и тысячелетий, – и Элис вскоре перестала включать видеокамеру и отдала ее Уолтеру Грэхему, потому что каждый последующий кубометр перехода был абсолютно похож на предыдущий. До Сфинкса было километра три с небольшим, и ничего особенного впереди вроде бы не наблюдалось. Астронавты уже ушли далеко от проема и их окружала темнота, рассекаемая лучами двух фонарей.
– У меня вопрос, – сказала Элис. – Если колоннада с двух сторон обнесена стенами, как же эти жрецы-конгрессмены сюда попадали? Я так понимаю, тут должен быть какой-то вход.
– Совсем необязательно, – возразил Уолтер Грэхем. – Заходили внутрь Сфинкса в каком-то другом месте, потом выходили или выезжали в этот туннель – и вперед, до самого Купола. А там то же самое – вход в туннеле, а выход из Купола в другом месте.
Однако минут через десять подтвердилось именно предположение Элис. Фонари осветили высокие – чуть ли не в половину высоты стен – двустворчатые ворота, сделанные из какого-то похожего на бронзу сплава. Обе створки ворот были снабжены массивными дугообразными ручками.
– Один – ноль, Элси, – констатировал Уолтер Грэхем.
– Вспотеешь, пока откроешь, – заметила Элис. – Видать, привратники тут были здоровенные.
Уолтер Грэхем, присев на корточки, изучил нижний край ворот, потом поднялся, еще раз внимательно осмотрел ворота и пояснил:
– Внизу на воротах колесики. Створки открываются наружу и там, снаружи, должны быть направляющие, как у наших контейнеров. Поэтому особой силы здесь не требовалось. При хорошей смазке с открыванием-закрыванием никаких проблем. – Он подошел к воротам вплотную, взялся за ручку. – А ростом эти древние парни были не ниже нас, пожалуй, – видишь, ручка на уровне пояса.
– Интересно, а как они выглядели? – задумчиво сказала Элис. – Красавцы или не очень?
– Судя по лику Сфинкса, похожи на нас. Что вполне естественно – законы эволюции писаны Господом не для одной только Земли. Может быть, там, внутри Сфинкса, есть какие-нибудь скульптуры.
Они прошли еще немного вперед и пол начал постепенно понижаться. Нетрудно было сделать вывод о том, что вход внутрь Сфинкса столетия назад, так же, как и сейчас, находился под марсианской поверхностью.
– Великолепно! – удовлетворенно сказал ареолог. – Нам крупно повезло. Мы с тобой могли бы десять лет бродить вокруг Сфинкса, а вход так и не найти.
– Вряд ли здесь только один вход, – усомнилась Элис. – Любая приличная постройка должна иметь кроме парадного еще и черный ход. Мало ли как обстоятельства могут сложиться.
– Вполне вероятно, – согласился Грэхем. – Возможно, тут не один черный ход, а несколько, только они ведь, скорее всего, потайные, их не найдешь, не заметишь. Снаружи кажется – монолит, да еще пылью и песком засыпан, а открывается изнутри, каким-нибудь скрытым рычагом. Нет, нам, ей-богу, очень крупно повезло.
– А тебе это странным не кажется? – внезапно спросила Элис.
– Что именно? Наше крупное везение?
– Да. Какое-то совершенно фантастическое везение. При первой же вылазке.
– Но ты же сама не так давно говорила, что коль мы провалились в эту дырку – значит так и должно было случиться. По твоей же собственной теории.
– Я и сейчас готова повторить то же самое. И теория эта не моя. Тут дело в другом: к добру это или нет?
Уолтер Грэхем остановился и в некотором замешательстве повернулся к Элис. И впереди, и позади них тянулся закованный в камень переход, и на протяжении долгих-долгих веков царили в этом переходе темнота и тишина.
– Что ты имеешь в виду, Элси? Утром ты выходишь из дома, садишься в свое авто и едешь на работу. К добру твой путь или нет?
– Я не о том…
– По-моему, наша беседа скатывается в отвлеченное философствование, а я в этом, признаться, не силен. Хотя, по большому счету, все наши пути, на мой взгляд, ведут куда угодно, но только не в сторону добра. Потому что сумма добра в нашем мире отнюдь не возрастает.
– Да, Уотти, пожалуй, ты прав насчет того, что я куда-то не туда полезла. Просто на душе у меня как-то… сидит внутри какая-то заноза… Сны эти странные… Все время чувствую, что все вокруг – чужое… И словно кто-то смотрит на тебя, следит, подглядывает…
– Это бывает, – сказал Уолтер Грэхем. Как-то слишком поспешно сказал.
– Не Земля все-таки, не родные железобетонные джунгли, а иной мир.
– Эй, отшельники, вы там не заблудились? – раздался из рации голос Ральфа Торенссена. – Почему на связь не выходите, как договорились? Уже не двадцать минут, а полчаса прошло!
– Ох, виноват, – сказал Грэхем. – Пустились мы тут во всякие философские рассуждения. Как там у вас дела? Дырку сделал?
– Сделал. С золотом все в порядке. Мики разошелся не на шутку – еле успеваю ящики отгонять. Если будет продолжать в том же темпе – к ужину должны управиться.
…А спустя всего несколько минут после разговора с Торенссеном лучи фонарей ареолога и нанотехнолога сошлись на возникшей из темноты преграде. Это были ворота. Такие же высокие, двустворчатые, с изогнутыми ручками, как и те, что остались позади. Астронавты добрались до входа в самый загадочный объект из всех, какие только знало человечество. Сердце у Грэхема сначала замерло, а потом гулко заколотилось, когда он увидел, что одна створка ворот чуть приоткрыта. Внутрь Марсианского Сфинкса можно было беспрепятственно проникнуть!