Я бросил рюкзак на постель и расстегнул молнию на нем.
Алона таращилась на меня, открыв рот.
— Это благодаря тебе? Но как? И я не так уж много вешу, — запальчиво добавила она.
Я пораженно покачал головой.
— Боже, ты все так же ограничена. Тебя даже смерть не изменила.
— И многих она изменила? — Алона подобрала под себя свои стройные ножки. — Судя по тому, что я сегодня видела, больше похоже на то, что она «замораживает» всех в одном состоянии, в том, в котором люди были перед смертью.
Я нахмурился. А она наблюдательна и сделала правильный вывод. Может, Алона не так уж глупа, как мне казалось. Я медленно, чтобы голова снова не закружилась, прошел к креслу и схватил охапку одежды.
Алона заинтересованно перевела взгляд с рюкзака на меня и обратно.
— Куда мы направляемся?
— Никуда. — Вернувшись к кровати, я сунул одежду в рюкзак.
— Правда? — Она во всю длину вытянула ноги на моей – моей! – постели, столкнув округлым бедром рюкзак. Я с трудом сглотнул.
— Это так классно, — с радостным удивлением сказала она – больше себе, чем мне.
— Алона… — начал я.
Она оперлась на локти.
— Послушай, как я это вижу, Киллиан. Или ты поможешь мне и расскажешь то, что я хочу знать, или я буду ходить за тобой везде по пятам. — Алона деланно сладко улыбнулась. Я часто видел у нее такую улыбочку в школе. Ее взгляд был жестким и беспощадным, как и всегда. — Это же так здорово – иметь рядом кого-то, с кем можно говорить… двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, я ведь больше не сплю. Во всяком случае, не помню такого. Я никогда…
— Хорошо, — прорычал я. К тому же я был ее должником. Она с удивительной легкостью избавила меня от деда Брю, Лизель, Эрика и остальных. Ну как же – никто не смеет стоять на пути Алоны, когда ей что-то нужно. У такого социального изгоя, как я, есть одно преимущество – полно времени для непрерывных наблюдений. Как я успел заметить, Алона целеустремленна, уперта, решительна и безжалостна. Если бы школа была зоопарком, она была бы в нем львицей, ведущей охоту на незадачливых туристов, забредших не в то заграждение.
Она изучала людей, находила их слабые места, а затем выбирала, как эффективнее воздействовать на них: хлопала ресницами, расточала сладкие улыбочки, насмехалась или брезгливо приподнимала бровь – это тоже работало. Люди слабы. Были такие, кто делал вид, что им все равно, но хватало пары недель, чтобы в конечном счете они сидели у ее стола, вымаливая объедки. В общем, если вы не Мисти Эванс – ее лучшая подружка и единственное исключение для всемогущей и царственной Алоны, – то вам следует поклониться, пошаркать ножкой и убраться к черту с пути Алоны Дэа.
Это было отвратительно. И все же в глубине души я восхищался ей. Такую уверенность в том, что совершенно точно получишь желаемое, если посильнее надавишь, даже за деньги не купишь. Ну и конечно я слышал бесконечное количество историй о простодушных зеваках, попавших под неповторимое «обаяние» Алоны. Об этом тоже не нужно забывать.
Я бросил взгляд на часы.
— У тебя десять минут, — сообщил я ей.
— Договорились. — Алона снова села, поджав под себя ноги. Интересно, она специально их вытягивала, чтобы покрасоваться передо мной? С нее станется.
— Ладно, первый вопрос. — Она соединила кончики пальцев обеих рук. — Почему ты такой? Почему можешь видеть и слышать меня, а другие – нет?
Легкий вопрос.
— Не знаю.
Алона одарила меня испепеляющим взглядом.
— Но у тебя должны же быть хоть какие-то мысли по этому поводу? Я серьезно. У тебя полно книг о смерти и всякой странной фигни. — Она махнула рукой на книжный шкаф. Она что, совала туда нос? Офигеть. — В них ведь о чем-то говорится, и наверняка у тебя есть теория.
— С чего ты это взяла? — мне немного польстило то, что Алона так думает.
Она пожала плечами и перебросила волосы через плечо.
— А чем тебе еще заниматься, как не думать об этом? У тебя времени вагон, никакой внеклассной работы. К тому же ты вроде как гот и интересуешься смертью. Так ведь?
Алона Дэа, королева оскорбительных комплиментов.
— Вау. Спасибо. Тебе кто-нибудь говорил, что ты приятна в общении?
— Нет, — нахмурилась она.
— Неудивительно. Я не гот.
— У тебя черные волосы и пирсинг, ты все время в черном и ведешь себя как фрик…
— Это натуральный цвет моих волос. У меня всего лишь три кольца в одном ухе. Эта толстовка… — я потянул за ткань на своей груди… — темно-синяя, и я веду себя как фрик из-за призраков, подобных тебе.
Алона закатила глаза.
— Ладно, Киллиан, мне все равно. Значит, ты не гот. Не будь таким ребенком… и не называй меня «призраком», — добавила она хмуро.
— Почему?
— Алё! Я в простыне и с цепями? — драматично воскликнула она, указав на себя.
Ее слова вызвали в голове картинки, не имеющие никакого отношения к призракам. Я потряс головой, прогоняя непрошеные мысли.
— И как тогда тебя называть? Живым мертвецом?
Алона вздохнула.
— Заткнись и давай уже выкладывай свою теорию.
— Ладно. — Я сел на другой конец кровати. Если она заставит меня пройти через все это, то лучше я сохраню силы до момента, когда наш «разговор» завершится. — Самое простое объяснение этому я вижу такое: живые занимают пространственное измерение со своим временем. Когда человек умирает, его энергия переносится из этого измерения в другое. — Я замолчал. — Тебе знакомо понятие «другие измерения»?
— Да, конечно, — солгала она, неловко поерзав.
В ответ на ее движение качнулась кровать, напоминая мне о том, что в моей комнате, на моей постели, всего лишь в футе от меня сидит самая красивая девушка, которую я когда либо видел в реальной жизни. Блестящие волосы, полные губы, длинная грациозная шея и… это что, кружево, под ее почти просвечивающейся белой футболкой со следами шины?
Только в отличие от редких фантазий, которые я смаковал, она не хлопала пушистыми ресницами и не надувала пухлые губки, предлагая сделать «все, что угодно», если я помогу ей сдать итоговый тест по английскому, а, мертвая, вела со мной разговор о жизни после смерти и других измерениях. И все же схожесть с фантазиями слегка шокировала.
— Киллиан? — Алона помахала рукой, привлекая мое внимание. — Ушел в себя, приду не скоро?
Возвращаясь в реальность. Мои шансы с Алоной Дэа, живой или мертвой, равнялись не то что нулю, а уходили в минус. Я прочистил горло.
— Я так думаю, измерения немного пересекаются, и иногда умершие застревают между ними. Примерно вот так.
Я потянулся к тумбочке за какой-нибудь бумажкой и чем-нибудь, чем можно писать. Наткнулся я на чек за «Охотника на людей» и древний, как не знаю что, обломок карандаша. Сойдет.
Я нарисовал два пересекающихся круга, подписал их и протянул чек Алоне.
— Так яснее?
Она долгое мгновение изучала его, затем подняла взгляд и посмотрела мне в глаза.
— То есть, ты хочешь сказать, что я застряла тут, — она подняла рисунок и постучала по нему пальцем, — в междумирье. Как в чистилище.
Я поднял руки.
— С религиями — это не ко мне. — Я достаточно повидал мертвых любых верований и не верующих ни во что, чтобы оперировать подобными терминами.
— Ты сказал, что думал – я прямиком попаду в ад, — напомнила она.
Черт, не думал, что она такая цепкая.
— Я имел в виду, что ты уж точно уйдешь навсегда.
Алона опустила руку с рисунком и уставилась на него.
— Этим утром я исчезала два раза и оба раза не знаю, куда. Ничего не помню. Время продолжало идти, а меня просто… не было. — Ее зеленые глаза встретились с моими, в них горел вызов и они блестели больше обычного, словно от готовых пролиться слез. — Хочешь сказать, что, когда я не здесь, я в аду?
— Не знаю. — Я скрестил руки на груди. — Твои волосы при возвращении пахнут серой?
На лбу Алоны появилась складка.
— Откуда мне знать, как… — ее глаза расширились, когда она осознала смысл моих слов. — Ах ты засранец! — Она бросила в меня рисунок. — Мне не до шуток.