Сате беззвучно, но жадно глотнула воздух, слегка подавшись вперед и упершись одной рукой в пол перед собой, другую невольно прижав к животу поближе к ребрам. Мелкие кудри сейчас распущенных волос упали на лицо девушки, а ощущение прикосновения слишком прочно осело в ее памяти, чтобы она его ощутила даже через золотой тотем в руке арийца. По всему телу прошла волна мурашек, первый предвестник изменения внутреннего состояния…
— Что ж… Это, и правда, интересно… Ладно, уговорил, — таким же ровным тоном отозвался ариец. Джау облегченно выдохнул, когда блондин чуть ослабил нить, но Ро поняла по движению его тела, что это означало конец для ее бывшего хозяина.
— Господин… — еле слышно выдохнула Ро, и прозвучало это слово иначе: обращение было направлено уже не к Лонг Джау. В тот миг, когда оборвалась жизнь азиата, тело Сате прошила мелкая дрожь, связь с бывшим боссом оборвалась безвозвратно, и внутреннее проклятие девушки подстраивалось под нового владельца статуэтки.
От резкого рывка голова азиата дернулась и упала на стол. Нить была острее любого лезвия, и несколько алых капель упало на белую поверхность маски арийца. Мужчина бережно убрал статуэтку в карман брюк и, не обращая внимания на труп, достал из кармана мобильный телефон.
— Через пять минут на крыше здания… Да, — последовал короткий приказ, и Ро скорее ощутила, чем услышала мягкие шаги в ее направлении. Секунда, и ее слуха коснулся шорох. К ней опустилась рука в белой перчатке, замирая на уровне ее лица.
— Как тебя зовут, лисичка?
Ро не шевелилась, беззвучно и глубоко дыша. Контраст черного и белого, когда мужчина оказался рядом, показался девушке слишком ярким: ее темная кожа, черная одежда и даже черные перчатки на руках — все было противоположно Призраку.
— Сате… Роксолана… господин, — негромко отозвалась девушка и подняла на мужчину взгляд, плавно выпрямляясь. Лишать ее жизни блондин явно не собирался, и Ро только оставалось принять это, как и обретенную им над ней власть. А ведь Сате не могла предполагать ни имени нового хозяина, ни чего от него можно ожидать.
— Необычное имя. Я буду звать тебя Ро, — мужчина был куда выше ее, и его голубые глаза буквально резали ее как горячий нож масло. По белому фарфору маски медленно ползла алая капля чужой крови.
— Теперь ты принадлежишь мне, Ро. Ты будешь выполнять любое мое желание… абсолютно любое, это пояснять не надо? — уточнил он, и снова пришло странное ощущение: он говорил мягко, почти ласково, но от этого было ужасно страшно — уж лучше бы орал и бесновался, как старый хозяин. Сате ощутила новую волну мурашек, прошедшую по спине, и все-таки не выдержала взгляда арийца, опуская глаза вниз, на его руки.
— Да, господин, — еще тише отозвалась Ро, чувствуя, как внутри кольцами сворачивается страх, который она совсем не привыкла испытывать так ярко.
— Хорошо, Ро. Тогда поцелуй в знак верности, — рука в белой перчатке развернулась тыльной стороной вверх и замерла возле ее губ. В нос снова проник знакомый аромат лимона и кедра, смешанный еще с чем-то, дурманя мысли. Было полное ощущение, что рядом с ней колышется сгусток мощной энергии, который вот-вот вырвется наружу, при том, что мужчина перед ней был абсолютно спокоен внешне.
Девушка незаметно повела бровью: к такому обращению она не привыкла, чуть ли не с пеленок вынужденная жить по азиатским законам этикета. Но подчинилась арийцу Ро без единого звука или малейшего признака промедления — мягкие губы слегка коснулись руки в белой перчатке, но должному почтению при этом жесте Сате еще предстояло научиться. Ощущение легкого дурмана заставило Ро сморгнуть, и показалось, что запах ее нового хозяина буквально впитывается в ее собственную кожу.
Она слегка вздрогнула и тут же снова замерла, когда другая рука вдруг провела по ее волосам, так мягко, что невольно захотелось податься за ней, как делают кошки. Но ласка исчезла прежде, чем она смогла как-то еще отреагировать.
— Теперь идем, Ро. Нам нужно попасть на крышу, а люди твоего бывшего хозяина, — мужчина прислушался, — уже бегут сюда. Твоя задача — защитить меня и не дать убить себя, все поняла?