Он чувствовал себя уставшим, ему хотелось спать. Сейчас было слишком поздно — или слишком рано, можно называть как угодно — философствовать о проблеме добра и зла, правильного и неправильного.
Сэр Роберт прошел в спальню и захлопнул за собой дверь. Проникавший через окно ветер шевелил бумаги на письменном столе. Письмо леди Стенфорд не шелохнулось. Оно лежало в самом центре стола, позолоченное и согретое лучами утреннего солнца.
Глава 3
Эмили удовлетворенно оглядела гостиную. От блюд, красиво расставленных на белоснежной скатерти, исходил аппетитный аромат. Итак, все шло по плану, и ее, подобно полководцу, чья армия успешно выполнила тщательно продуманную операцию, охватило радостное возбуждение.
Эмили и Мистраль прибыли в «Отель де Пари» вчера вечером. В Монте-Карло они приехали на очень комфортабельном, по мнению Эмили, поезде, который теперь курсировал между Монако и Ниццей. Эмили невольно сравнивала все этапы этой поездки с путешествием, в которое она вместе с Элис отправилась девятнадцать лет назад. Тогда они очень долго тряслись в неудобном вагоне, и когда наконец прибыли в Ниццу, то оказались перед выбором между допотопным дилижансом, перевозившим за день всего одиннадцать пассажиров, и не внушающим особого доверия пароходом, который, казалось, совершенно случайно оказался в море и временами, как рассказывали, мог неделями стоять в гавани.
Поэтому они решили добираться сушей. В старом дилижансе они покачивались на ухабах строящейся дороги, слушая рассказы о грабителях и разбойниках, которые нападают на редких пассажиров, отважившихся на такое путешествие. Дорога заняла всего четыре часа, но Эмили казалось, что они ехали четыре месяца.
Из окон гостиной Эмили видела сады Казино, за которыми сверкало море. На западе находилась гавань, а за ней — гора Монако с древней крепостью, которая, как грозный страж, более пятисот лет охраняла дворец. Но Эмили больше интересовало то, что располагалось рядом с отелем, — город, который так неожиданно вырос на этом месте; который весь искрился и был полон жизни. Склон холма был застроен, белые, сверкающие на солнце крыши зданий ступеньками поднимались до самой вершины. Казалось, будто вся пышность и великолепие города созданы рукой могущественного волшебника.
Для Монако Франсуа Бланк и был тем самым волшебником, так как он превратил застроенный нищенскими лачугами холм в сказочную страну богатства и роскоши, веселья и удовольствий.
Эмили не верила тому, что в последние годы писали о городе газеты. Но то, что она увидела своими глазами, стало для нее откровением, она была попросту ошеломлена. Да и сам отель превзошел все ее ожидания. Когда они с Мистраль и следовавшей за ними Жанной вошли в великолепный холл и Эмили, почувствовав, как ее ноги утопают в роскошном ковре, одним взглядом охватила и мраморные колонны, и сверкающие зеркала, и украшавшие холл пальмы и цветы, ею на мгновение овладел страх, и она удивилась тому, как у нее хватило смелости вступить в этот мир. Однако нечто, бывшее сильнее нее, какой-то внутренний порыв подтолкнул ее вперед, и к тому моменту, когда Эмили оказалась возле стойки портье, она уже была полна решимости сыграть ту небольшую сценку, которую она не раз мысленно репетировала.
— Мой секретарь, месье Анжу, — сказала она, — заказал для меня номер.
Портье поклонился.
— Номер вам заказан, мадам, мы ждали вас. Добро пожаловать в Монте-Карло. Мы рады приветствовать вас в «Отеле де Пари».
Кивок, которым Эмили удостоила портье, можно было бы посчитать образцом снисходительности.
— Все готово, мадам, — проговорил портье. — Соблаговолите заполнить регистрационный журнал, и я провожу вас в номер.
Эмили взяла огромное перо и повернулась к лежавшему на стойке открытому журналу в кожаном переплете. Она сделала вид, будто колеблется, и удостоверилась, что портье заметил ее сомнения. Потом она бросила взгляд на Жанну, которая стояла поодаль и держала в руках кожаный ларец для драгоценностей с оттиснутой на крышке графской короной.
— Мне… не так просто это сделать, — наконец сказала Эмили. — Моя племянница и я приехали сюда отдыхать. Нам не хотелось бы, чтобы нас беспокоили, поэтому мы останемся… инкогнито.
— Мы с уважением относимся к вашим пожеланиям, мадам, — ответил портье, но в его глазах зажегся огонек любопытства.
— Да, инкогнито, — повторила Эмили. — Именно инкогнито.
Она обмакнула перо в чернила и уверенным крупным почерком вывела «Мадам …» Затем, еще мгновение поколебавшись, она издала легкий смешок и быстро дописала имя.
— Меня зовут мадам Секрет, — сообщила она, — по крайней мере на то время, что мы проведем на этом очаровательном курорте.
— Как будет угодно мадам, — сказал портье, и Эмили заметила, что он украдкой бросил взгляд на ларец с графской короной.
Но Эмили все еще продолжала игру.
— Моя племянница… — наконец проговорила она и заполнила вторую графу.
Мистраль посмотрела на запись. Она легко разобрала крупный почерк Эмили. В журнале было написано: «Мадемуазель Фантом».
Номер, в который их проводили, был великолепен. Он состоял из огромной комнаты для Эмили, второй комнаты, поменьше, для Мистраль и гостиной с балконом, который соединял обе спальни. Еще в Париже Эмили приказала своему поверенному заказать для них лучший номер в отеле. Он четко выполнил ее указание, сообщив управляющему, что его клиентка прибудет в Монте-Карло двадцать восьмого февраля, но, как и велела Эмили, не указал при этом имен. Эмили даже представить не могла, что на месте дикой апельсиновой рощи будет построен такой роскошный отель.
Приехали они поздно вечером, и Эмили, не обращая внимания на разочарование, написанное на лице Мистраль, объявила, что они будут ужинать в номере.
— Я не хочу показывать тебя до тех пор, пока мы не распакуем чемоданы, — сказала она. — Мы должны предстать перед здешним обществом в своих лучших туалетах, чтобы на нас обратили внимание.
— Но, тетя Эмили, как мне показалось, вы хотели быть инкогнито? — озадаченно спросила Мистраль.
Эмили бросила на нее странный взгляд и резко проговорила:
— Не задавай так много вопросов, Мистраль. Я устала. Завтра я все тебе объясню — по крайней мере, то, что тебе следует знать. Сегодня я рано лягу спать. Я хочу побыть одна.
— Конечно, тетя Эмили, я понимаю, — сказала Мистраль. — Вы, должно быть, ужасно устали за долгую дорогу. Я тоже устала, но скорее от волнения, чем от путешествия. Вы не представляете, как мне хочется увидеть город и Средиземное море. Жаль, что сейчас темно.
Она подошла к открытому окну и устремила свой взор вдаль. Но Эмили раздраженно окликнула ее.
— Пойди помоги Жанне разобрать вещи, Мистраль, и не высовывайся в окно.
— Хорошо, тетя Эмили.
Но, оставшись одна в большой гостиной, Эмили сразу же подошла к окну и сделала именно то, за что сама же отругала Мистраль. Она всматривалась в ночной сумрак, пытаясь разглядеть город. Ее тоже переполняло нетерпение, и она с сожалением думала о том, что ей предстоит еще ночь, прежде чем она получит возможность все увидеть.
После ужина Эмили отправилась к себе в комнату. Когда Жанна зашла к ней, чтобы помочь раздеться и спросить, не желает ли та выпить молока на ночь и не принести ли ей грелку, Эмили немедленно выпроводила ее со словами, что единственное ее желание — чтобы ее оставили в покое.
И когда в конце концов желание Эмили исполнилось, она поставила на стул тяжелую сумку для бумаг. Это был обтянутый пурпурной кожей большой саквояж, однако на нем отсутствовала графская корона, украшавшая весь ее багаж.
Но, несмотря на это, вещь была действительно дорогая, и прежде чем Эмили достала из кошелька ключ и отомкнула замок, ее рука непроизвольно погладила мягкую кожу. Как ни странно, в саквояже вместо бумаг государственной важности, для которых он и был изначально предназначен, оказались альбомы с листами из коричневого картона. В такие альбомы девочки обычно наклеивали переводные картинки, а юные девушки — послания, полученные в день св. Валентина.