Но если я лежала оглушенная, с ножом в руке, откуда появились милиция и зеваки? Кто сообщил о преступлении? Ничего не понимаю. Дело попахивает мистикой какой-то. Что, дух убиенной заявил в милицию? Надо будет уточнить у Кири, откуда стало известно о преступлении. Возможно, тот, кто сообщил, связан с убийцей.
От такого обилия вопросов без ответов моя бедная голова, которой и так досталось порядком, совсем поехала. По мозгам били какие-то маленькие молоточки, от жесткой скамьи занемела пятая точка. Но, несмотря на все неудобства, мне удалось задремать. Но что это был за сон — все то же продолжение театрального кошмара. Только на этот раз в кресле с ножом в груди сидела я, и рядом с ножом в руке лежала тоже я, почему-то в обнимку с милицейским заморышем.
Слава богу, кошмар был прерван тем самым заморышем. Кирьянов нажал, где нужно, подключил свои связи и оформил меня под солидный залог. Вернее, официально все сделал наш общий друг, светило тарасовской юриспруденции Миша Гдлян. У Кири сроду таких денег не водилось, да и вряд ли с его неподкупностью и принципиальностью когда-нибудь будут. А вот Мишка занимается частной практикой, и клиентура у него солидная, между прочим, наполовину состоящая из моих клиентов. Все в этом мире взаимосвязано и взаимозависимо, как писали в институтских учебниках по философии. Ну да ладно, не время рефлексировать, время действовать.
Мужики довезли меня до дому, предварительно остановившись у одной из ночных кафешек, которыми забит сейчас до отказа ночной Тарасов. Я заказала двойную порцию еды и, пока пережевывала котлеты с подливкой и горячее пюре, слушала официальную версию сегодняшних событий в театре в изложении Кири.
Убитая оказалась той самой Лилианой Жиндаревой, главной исполнительницей в мюзикле. В тот вечер она почувствовала себя плохо и попросила выступить вместо себя молодую актрису-дублершу.
— Здорово, — не удержалась я. — Люди платят бешеные бабки за спектакль, а им подсовывают суррогат какой-то. Ну это к делу не относится, это по другой статье. Извини, что перебила, — сказала я Кирьянову.
И Киря продолжил:
— Спектакль начался как обычно, мирно, тихо. Никто ничего не слышал, ни звуков борьбы, ни криков. Минут через тридцать кто-то позвонил в ближайшее отделение милиции и сказал, что на втором этаже в боковой ложе обнаружил труп, и бросил трубку, не назвавшись. Все. Группа выехала сразу же, ворвались в ложу, а там ты с ножом в руке, на полу. Милиционерик только-только из училища, проявил рвение и задержал тебя до выяснения обстоятельств. Вот, собственно, и все.
— Все-то все, но ничего не понятно, — сказала я, прихлебывая горячий свежесваренный кофе. — Тебе не кажется, что очень много белых пятен?
— Тань, мне сейчас кажется только одно. — Киря потянулся и зевнул. — Уже третий час ночи. И лично я думать о чем-нибудь не в состоянии. Давай завтра поговорим, у тебя есть время все обдумать и что-нибудь предпринять. Только долго я сдерживать это дело не смогу, извини. Сама понимаешь: «Наша служба и опасна, и трудна…»
— Ладно, благородный рыцарь, до дому меня хотя бы подбрось, мне сейчас совсем не улыбается через весь город к театру за машиной пилить.
Через пятнадцать минут, стоя в ванной под струями горячей воды, я обдумывала план действий на завтрашний день. Хочешь не хочешь, а действовать надо. Так что гражданка Иванова нанимает детектива Иванову по делу о защите собственной чести, достоинства и доброго имени. Для гражданки Ивановой в нашей фирме ба-а-альшие скидки, все 100 процентов.
А раз так, значит, на сон грядущий надо посоветоваться с моими помощниками. Насухо вытершись, я заварила чашечку своего любимого кофе, божественный аромат которого распространился по всей квартире, отгоняя все страхи, проблемы. Я достала из сумочки заветный мешочек с «косточками», сосредоточилась и бросила свои магические двенадцатигранники на полированную поверхность стола. Судьба с глухим стуком указала мне свой перст: 4+18+27 — «И все-таки все тайное рано или поздно становится явным».
Интересное заявление. Хочется искренне верить, что так оно и будет. Только когда это самое «поздно» наступит, вот в чем вопрос? Точно: одного желания мало, действовать надо.
Ну что ж, завтра нужно попасть в театр, найти того рафинированного атлета, попытаться узнать что-нибудь об этой Лилиане. Ну там привычки, пристрастия, друзья, враги, долги и т. д. С этими мыслями я нырнула под одеяло и щелкнула выключателем. Комната погрузилась в темноту, а с ней пришел и сон.
Глава 2
Утро начинается с рассвета. Да ни черта! С головной боли. Вчерашнее приключение бесследно для меня не прошло. Шея болит, голова ноет, как будто я вчера хорошенько «приняла на грудь». Ладно, пора, подруга, пора. Тебя ждут великие дела.
Первым делом в душ. Холодная вода, горячая. Упругие струи медленно, но верно возвращали меня к активной жизни. Энергично растеревшись полотенцем, я, не одеваясь, пошла на кухню. Так. Сегодня настроение паршивее обычного, значит, кофе понадобится лучше обычного. В заветном уголке хранилась маленькая баночка с зернами суперклассного кофе. Такая баночка по цене потянет больше, чем хороший музыкальный центр. Подарок клиента, знавшего и разделявшего мою слабость. Гладкие, светящиеся матовым блеском, идеально ровные зернышки пахли так сладко, так ароматно, что хотелось плакать. Только слезы эти были бы светлыми. Да, чего-то меня на сантименты потянуло. Наверное, стресс вчерашний сказывается. Вообще-то я девушка с характером, слезу из меня выдавить довольно сложно. Но, оказывается, можно.
Для лучшего кофе у меня и чашечка была припасена особая. Настоящий севрский фарфор, да еще с вензелем некой мадам Дюбарри, говорят — бывшей фаворитки Людовика XV. По твердой бирюзовой поверхности изящный золотой росчерк. Чашечка тоже, между прочим, трофей. Таких в мире всего штук пять осталось. Моя — подарок благодарной клиентки, которую я спасла не только от неминуемого разорения, но и от столь же неминуемой смерти.
Сварив кофе, я села с чашкой в одной руке и сигаретой в другой, сделала глоток, затянулась и ощутила блаженство. Ради таких моментов стоит жить на свободе. Тот, кто меня вчера подставил, просто не догадывается, какого врага он нажил. Мне его (а может — ее?) даже жаль, бедняжку. Месть моя будет ужасной.
Портить ощущение после кофе не хотелось, поэтому завтракать я не стала, быстро оделась и вышла на улицу.
Значит, так, сейчас подъеду к театру, заберу машину со стоянки, а заодно в театре потолкаюсь, может, что и выясню.
Мысль, что придется пилить через весь город в переполненном автобусе, радости не вызывала. Правильно, Танюша. Себя надо любить, себя надо баловать. Я вышла на обочину, махнула рукой и остановила машину. Слава богу, внешностью не обижена, значит, пешие прогулки на ближайшие лет двадцать мне не грозят, это точно. Водила попался очень даже симпатичный, милый пузан средних лет, среднего достатка. Всю дорогу что-то весело болтал, сыпал анекдотами, шутками и прибаутками. Даже телефончик свой дал, на всякий случай, шутник. Это меня несколько отвлекло от мрачных дум.
В этот утренний час театр казался неживым и пустынным, скорее — декорацией, чем работающим зданием. Парадный вход, естественно, закрыт. И где тут у них служебный? Я обошла огромное здание раз, затем второй. Ничего похожего. Странно. Только с третьего раза мне удалось разглядеть небольшую дверь. Интересно, открыта или закрыта? Лучше бы была открыта… Хотя можно, конечно, и отмычечкой, но среди бела дня в центре города это нежелательно. Славненько, дверь поддалась и, скрипнув, приоткрылась. Я шагнула внутрь и сразу же оказалась в прохладном полумраке. Потом поднялась по маленькой узенькой лестнице в святая святых — закулисную жизнь театра.