— Как же все-таки вам удалось спастись, Олег? Вы так и не рассказали толком.
— Я до конца не понял, что произошло. Когда машина упала в воду, я отключился. Мне приснился сон, будто я попал в избу к деду. Он увидел меня и стал прогонять, я очень обиделся, чуть с кулаками на него не бросился. Потом появилась бабушка и тоже стала просить уйти. Я очнулся в разбитой кабине, вытащил Влада.
Кастильский покачал головой проговорил:
— По-видимому, вы оказались в состояние клинической смерти и сумели самостоятельно выйти из неё. На ваше сознание воздействовала мощная энергия, которая вновь включила мозг и позволила вам вернуться на этот свет. Я предполагаю, что эту энергию передал ваш дед, чей крест вы носите.
— Я не очень в это верю. Думаю, просто мозг, испытывая дефицит кислорода, стал генерировать какие-то картинки, а очнулся я случайно, от воздействия холода или чего-нибудь другого. Мне приснилось, что я слышу громкий колокольный звон. Когда машину било о камни это странным образом преобразовалось в звук, напоминающий набат.
Кастильский усмехнулся:
— Вы по-прежнему не верите в сверхъестественные способности, потусторонние силы.
— Не то, чтобы не верю, но пытаюсь найти более рациональное объяснение. Так легко все списать на что-то такое, что мы не можем понять. Если можно объяснить чем-то, что не подвластно человеку, то зачем это изучать?
— Одно другому не мешает. Вы же в итоге убедились в реальности призраков?
Вошла Матильда, и принесла на серебряном подносе изящные чашечки из тонкого фарфора, сахарницу, молочник и чайник. Я пригубил душистого чая, по телу разлилось приятное тепло. Я расслабился, откинувшись на спинку дивана начал рассматривать орнамент на чашке.
— Да, кажется, убедился. Интересно, ушёл ли призрак Северцева навсегда или нет? Я отомстил за него.
— Он не просил вас мстить, он хотел, чтобы вы защитили женщину, которая была ему дорога.
— Ну, после смерти Розенштейна, вряд ли Милане что-то угрожает. Кстати, меня интересует, что теперь будет с Мельгуновым. Ему так и не удалось расплатиться с его Хозяином. Его душу в ад заберут или он лишиться всего, что ему дали тёмные силы?
— Если бы посланник Ада хотел забрать его, он бы давно это сделал. Насколько я знаю, Мельгунов жив и здоров.
— Ну и черт с ним. По крайней мере, ему была нужна душа Верхоланцева, а не Миланы. А Верхоланцев пусть сам себя защищает.
— Олег, вы тоже в большой опасности. Остались те, кто захочет вам отомстить.
— Я понимаю. Не знаю, что сделать. Не объявляться, что я жив, пока не будет закончено официальное расследование?
— Это хорошее решение, — одобрил Кастильский.
Я вздохнул, поставил чашечку на стол и задумался.
— Что вас беспокоит, Олег?
— Я не знаю, сообщать Милане, что мне удалось выжить. Если будет знать она, могут узнать и другие. Может лучше ей вообще не говорить. Пусть думает, что я умер.
— Я предполагаю, дело не в этом, — осторожно начал Кастильский. — Вы просто начали сомневаться в своих чувствах.
— Я не в своих чувствах сомневаюсь, а в серьёзности её отношения ко мне. Ей придётся слишком многим пожертвовать ради меня. Вот я и думаю, стоит ли затевать все это, вырывать из привычного окружения.
— Но жестоко заставлять её страдать из-за вашей смерти, — с мягким укором проронил Кастильский.
Я тяжело вздохнул и решил перевести разговор на другую тему:
— Скажите, а вот эти устройства … Кто их сделал? Если это не секрет, конечно.
— Их сделал мой сын Ростислав, он был очень талантливым конструктором, изобретателем, и таким же неверующим, как и вы, не признавал ничего сверхъестественного, смеялся над этим, не верил в мою силу. Когда мы поспорили в очередной раз, он в сердцах бросил, что все эти призраки, духи, НЛО — чушь, их можно легко сымитировать благодаря технике. Я не поверил, но он буквально за ночь сделал чертёж, и собрал устройство, которое могло реально воспроизводить призраков. Это было потрясающе! Когда я рассказал моему другу, Константину Максимову об этом, он загорелся идеей установить подобные устройства в его новом доме. Ростик сделал несколько устройств, смонтировал их, установил панель управления.
— Был. Ваш сын …
— Погиб в автокатастрофе пять лет назад. Его приятель сидел за рулём, они врезались в грузовик как раз со стороны пассажирского места, где сидел Ростки, он был жив, когда его приятель вместо того, чтобы вызвать скорую, бросился звонить знакомому гаишнику и ждал его два часа. Ростик умер от потери крови. Экспертиза показала, он был абсолютно трезв.
— И вы не смогли предотвратить это?! — изумился я.
Кастильский, горько усмехнувшись, развёл руками.
— Нет, увы, я оказался не в силах. Мне приснился вещий сон, я рассказал об этом сыну, но он лишь рассмеялся в ответ. Сказал, от судьбы не уйдёшь, ни один предсказатель не смог предотвратить ни одной катастрофы и так далее. Он был фаталистом. Я сделал Психомантиум для того, чтобы общаться с ним, но он ни разу не явился мне. Другие могут общаться с душами их родственников, а мне, увы, это не дано. Сапожник без сапог, — он быстро отвёл в сторону предательски заблестевшие глаза.
— А почему вам не перебраться в Москву, с вашим способностями вы могли загребать огромные деньги.
— В Москве очень много шарлатанов с большими связями, которые для уничтожения конкурента используют отнюдь не сверхъестественные силы, — пояснил Кастильский. — Здесь могила моего сына, только в этом городе я чувствую себя спокойно. Ну что ж, я вас утомил, наверно.
— Да нет, что вы. Но мне пора, извините. Спасибо за все.
Он проводил меня до двери, и печально взглянув, вдруг сказал:
— Олег, приезжайте, когда сможете. Просто так…
Его голос дрогнул, мрачный колдун исчез, я вдруг совершенно отчётливо увидел усталого, беззащитного в своём одиночестве человека.
— Обязательно. Обещаю.
Я ушёл от Кастильского в совершенно растерзанных чувствах. Мне безумно захотелось напиться в ближайшем баре. Прошёлся по улице, и, заметив вывеску с пивной кружкой. В зал вели каменные ступеньки. Тесное помещение, отделённых колоннами, было заставлено маленькими деревянными столиками, за которыми устроились редкие посетители. Я заказал бутылку коньяка, уселся в самом углу и решил в самое кратчайшее время опустошить, быстро плеснул себе в бокал, поднёс ко рту и вдруг понял, что не в состоянии сделать ни глотка. Перед мысленным взором, как в калейдоскопе, промелькнули недавние события, сложившись в единый образ — стройный силуэт, словно вышитый золотыми нитями на фоне темнеющего бархата неба. Сказал ей Верхоланцев о том, что я мёртв? По крайней мере, я должен её увидеть. Бросив непочатую бутылку на столе, я вышел из бара, поймал попутку и доехал до гостиницы. Дверь была открыта — в номере убиралась горничная, толстая баба в кружевном передничке, который смешно топорщился на пузе.
— Уехали? Когда?
— А я почём знаю? — буркнула она.
Я вышел в коридор, мучительная, безумная тоска сжала сердце в холодные тиски. Медленно вышел в фойе, спустился в парк перед гостиницей и вздрогнул от крика:
— Олег!
На другой стороне улицы стоял большой тёмно-зелёный седан, распахнулась задняя дверь, и сердце вдруг подпрыгнуло к самому горлу и забилось там, как раненная птичка в силках. Милана выскочила из машины и побежала ко мне, спотыкаясь, чуть не падая. Повисла у меня на шее, не стесняясь прохожих, начала жадно целовать. Я обнял её, смущённо гладя по спине. Она отстранила меня, пристально вглядываясь в лицо, будто хотела убедиться, что это я. Заплаканные глаза, бледное, измученное лицо, спутанные волосы. Я ощутил безумный стыд, что заставил её так страдать.
— Ты жив, господи, а Дима сказал … — пролепетала она, прижавшись ко мне, и заплакала.
Я услышал, как хлопнула дверь, Верхоланцев вылез с переднего сиденья. Он не удивился, не разозлился, во взгляде сквозило лишь сожаление. Положив руки на крышу машину, он постоял пару минут, наблюдая за нами, и вновь исчез в машине.
231