Притяжение слишком сильное, хоть я и борюсь с ним. Оставив грязное белье, направляюсь прямо к шкафу, роясь в коробке.
Картон разрывается, пока я дергаю ее, и разваливается на части. Вещи падают на пол. Фото приземляется у моих ног.
Я осторожно поднимаю его.
Это он.
Одетый в школьную форму, или в то, что он выдавал за школьную форму. Никакого свитера или пиджака, никаких классических туфель, конечно же. Белая рубашка расстегнута, галстук накинут на шею. Под ней у него простая черная футболка, руки в карманах, голова склонена набок. Он выглядит почти как модель, фото будто из журнала.
В моей груди формируется узел. Я задыхаюсь. Чувствую, как злость и печаль смешиваются внутри меня, становясь сильнее с каждым годом. Мои глаза жгут слезы, а я не хочу плакать, но его вид возвращает меня назад.
— Все!
Мой взгляд перемещается на дверной проем, когда маленькая девочка с веселым голоском врывается в комнату. Крепко сжимаю фото, пряча за спиной. Мэдди одета в красную пижаму, ее волосы мокрые на кончиках, несколько мыльных пузырьков на ушах, грязь все еще покрывает щечки.
— Все? — спрашиваю, приподнимая бровь. — Ты вымыла волосы?
— Нет.
Конечно, нет. Она не может.
— А что насчет лица? — спрашиваю. — Начинаю думать, что ты просто играла с пузырьками.
— И что? Позже я снова буду грязной!
— И что? — ахаю я, изображая ужас. — Ты не можешь оставаться грязнулей. Завтра в сад!
На ее лице выражение, будто ее так же волнует детский сад, как меня в ее возрасте. Закатив глаза, она пожимает плечами, как будто говоря: «почему это имеет значение?»
Прежде чем могу сказать что-нибудь еще, ее взгляд перемещается к беспорядку на полу, глаза расширяется, и она ахает.
— Бризо!
Она мчится вперед, хватая старый комикс в защитной пленке. Замираю. Я бы не назвала его винтажным, и он не стоит больше пары баксов, но не могу заставить себя расстаться с ним.
Для меня он слишком много значит.
— Мамочка, это Бризо, — говорит Мэдди, на ее лице отражается радость. — Смотри!
— Вижу, — отвечаю, когда она протягивает его мне, показывая.
— Мы можем почитать? Пожалуйста?
— Эм, конечно, — говорю, протягиваю одну руку из-за спины, чтобы взять у нее комикс. — Но сначала назад в ванну.
Она стонет, состроив гримасу.
— Иди, — киваю в сторону двери. — Я приду через минуту, помыть твою голову.
Развернувшись, Мэдди возвращается в ванную. Я жду, пока она уйдет, чтобы убрать комикс и вытащить фото из-за спины. Пялюсь на него секунду, позволяя себе еще раз все прочувствовать, прежде чем сминаю в мячик и бросаю на пол к другим воспоминаниям.
Вытаскивая телефон, прокручиваю список контактов, набирая номер, пока иду по коридору, слушаю пару гудков, прежде чем меня переключают на голосовую почту.
— Это Эндрю. Не могу подойти к телефону, оставьте сообщение, и я перезвоню.
Бип.
— Привет, Дрю. Это... Кеннеди. Послушай, мне надо перенести завтрашнюю встречу. Есть дела по работе, ты сам знаешь, каково это.
2 глава
Джонатан
Лимузин замедляется, приближаясь к Восьмой авеню. В семь часов утра к югу от восхода солнца движение плотное, когда мир начинает работать. Пятница. Предполагаю, что объездные пути не помогают людям добраться до места назначения, но это Нью-Йорк, они должны привыкнуть. Здесь всегда что-то происходит. Ньюйоркцы самые приспособленные люди на планете, но также самые серьезные. У них нет времени на глупости.
И этим утром кажется, что мы все глубоко погрязли в этом.
Люди выстраиваются на улице, когда мы приближаемся к металлическим ограждениям. Приезжие, как предполагаю я, потому что коренных жителей города обычно не заботит, что съемки проходят на их территории. Мы создаем им неудобства, блокируя улицы, перекрывая окрестности, нарушая их ритм жизни. Я ничего не могу с этим поделать. Не я выбрал это место, просто приезжаю, когда мне говорят, но не единожды в мою сторону бросали обвинения. Самодовольный ублюдок, кем он себя возомнил, закрывая часть Мидтауна в час пик?
— Должно быть, информация просочилась, — раздается дерзкий голос с сиденья передо мной, его владелец невозмутимый, как обычно. Клиффорд Кэлдвелл — влиятельный, талантливый менеджер. Кажется, его ничего не беспокоит. Поверьте, я проверял его границы, поэтому знаю. Отсутствие пиара — это плохой пиар. Он печатает в своем любимом «БлэкБерри», все внимание приковано к экрану, но я знаю, что он говорит о толпе, заполняющей улицу.