— Не думай, что я пытаюсь вызвать жалость, — голос его на сей раз прозвучал скорее резко, нежели расстроено, и мужчина, вероятно, не желая более продолжать эту тему, опять шагнул к собеседнице, — Он не любит ждать, Татьяна. Идем.
Девушка медленно спустила ноги с кровати. Не взирая на заявление собеседника, жалость к нему она все-таки испытывала, и вести себя так же отстраненно, как и прежде, уже не могла.
— Где же находятся эти ниточки, — негромко начала она, глядя почему-то на пантеру, сидящую совсем недалеко от нее, а не на ее хозяина, — О которых ты говоришь? — при последних словах она все-таки подняла глаза. Ричард резким движением поднес руку к голове и прижал два пальца к виску. Ответ его был отрывист:
— Здесь.
Татьяна сдержала вздох и, тоже решив закрыть на этом тему, по крайней мере, на некоторое время, попыталась подняться на ноги. Пантера, как будто бы только и ждавшая этого момента, тоже встала и весьма дружелюбно уставилась на нее, чуть приоткрывая пасть. Блеснули желтоватые, угрожающе острые клыки, и девушка, попятившись, вновь плюхнулась на кровать.
— Не хотелось бы, конечно, настаивать… — неуверенно начала она, медленно подтягивая к себе ноги, — И вообще приставать со всякими глупостями… Но, быть может, кто-нибудь смог бы поспособствовать мне в хождении мимо опасного хищника? А то я как-то пропустила обучающий этому раздел йоги, могу только лежать на углях.
— По-моему, по углям они ходили, — мужчина, явно довольный сменой темы, сделал несколько шагов вперед и, отодвинув коленом черную морду, галантно подал девушке руку, — Позвольте сопроводить вас, мадемуазель.
— Позволяю, — поспешно согласилась Татьяна и, стиснув пальцы собеседника, поторопилась вновь подняться на ноги. На сей раз она старалась держаться так, чтобы между ней и черным ягуаром находился хозяин последнего и, хотя и не чувствовала себя в совершенной безопасности, все-таки ощущала некоторую уверенность.
Путь до выхода из комнаты, как и ожидалось, не занял много времени. Пожалуй, он не занял даже минуты, — потребовалось всего несколько шагов, чтобы миновать комнатушку и оказаться за ее пределами.
Ричард, во время этого коротенького перехода уверенно удерживающий руку пленницы, да еще и приобнимающий ее за плечи, в коридоре тотчас же выпустил ее, даже делая шаг в сторону. У Татьяны это вызвало неподдельное изумление.
— На балу ты вел себя куда как более… — она замялась, пытаясь подобрать подходящее, но не слишком грубое слово и, в конце концов, неуверенно закончила, — Свободно? Что же мешает тебе теперь?
— Может быть то, что сейчас не бал? — последовал несколько колкий ответ, и девушка негромко фыркнула.
— То есть, так нагло ты можешь вести себя только на балу? — уточнила она. Ответом ей послужила на удивление мечтательная улыбка.
— Знаешь, как в то время называли балы? — поинтересовался мужчина и, не дожидаясь ответа, подхватил пленницу под руку, увлекая ее вперед, — Их звали местами, где зажигается кровь… Ты не представляешь, как полыхнула моя кровь в тот миг, когда я увидел тебя, моя очаровательная, — Ричард хитро улыбнулся, явно специально называя девушку так, как звал ее в восемнадцатом веке, — Горит, между прочим, до сих пор. И это не взирая на то, что ты упорно не хотела запоминать мое имя… Хотя это сыграло мне на руку.
— Это как же? — Татьяна, без сопротивления шагающая с весьма неспешно идущим собеседником, и с невольной улыбкой слушающая его излияния, вопросительно приподняла бровь. Мужчина хмыкнул и неожиданно остановился, поворачиваясь к ней лицом.
— Я же говорил тебе, что собираюсь посетить Англию. Но то было весьма буйное время, французов в Британии не жаловали и, пожалуй, явись я туда как Ренард Ламберт, меня бы скорее расстреляли без суда и следствия. Поэтому, так или иначе, встал вопрос о смене имени. И вот тут я, вспомнив, как одна обворожительная девушка упорно звала меня Ричардом на последнем из тех балов, где мне довелось бывать, подумал, — чем черт не шутит?
Девушка, поначалу слушавшая этот рассказ с искренним интересом, к концу его неожиданно посерьезнела. Некстати вспомнились слова Винсента, произнесенные им в том же восемнадцатом веке, о вероятности вмешательства в ход событий и влиянии на их будущее развитие. Впрочем, сказать, что воспоминания эти пришли некстати, было трудно. Перед нею стоял живой пример того, что может сделать опрометчиво брошенное не в то время и не в том месте слово.
— Боюсь, он много чем не шутит, — сумрачно пробормотала Татьяна и, тяжело вздохнув, сама продолжила путь, потянув спутника за собой. Тот недоуменно моргнул, но подчинился, предпочитая, ввиду непонятной реакции девушки, замолчать. Однако, та вовсе не планировала прерывать беседу, возвращаясь ненадолго к оставленной, казалось бы, теме.