— Есть, — сказал я мрачно.
Смеркалось. К вечеру туман немного рассеялся. На склон горы пали серые сумерки. Солнце ещё не зашло, и его тусклый свет пробивался в нашу пещеру.
У входа сидел Уткин. Укутавшись в плащ-палатку, он прижал к груди автомат и наблюдал за тропой и лошадьми.
Кони же были спрятаны от ветра в неглубокой расщелине. Там они пощипывали скудную горную траву и опускали морды в узенький родник, бежавший куда-то вниз.
Сагдиев сидел у дальней стены, уставившись на крохотный пляшущий огонёк нашей коптилки.
Старый и молчаливый Айдарбек, казалось, спал. Вероятно, подействовало обезболивающее, которое дал ему из своей аптечки Ильяс.
А вот Карим молчал. Он смотрел в одну точку и, казалось, грел руки, беспрестанно разминая пальцы.
С момента отхода остального наряда горец не проронил ни слова.
Я поднялся.
— Ты куда? — проговорил Сагдиев тихим, хриплым, как от сна, голосом.
Я подался к нему. Прошептал:
— Не спускай с них глаз. Держи автомат наготове.
— А ты?
— Скоро вернусь.
Сагдиев поджал губы. Едва заметно кивнул.
Обернувшись, я заметил, что Карим наблюдает за нами. Глаза его несколько мгновений будто бы светились в темноте, словно у шакала.
Пригнувшись, я пошёл на выход.
Уткин обернулся.
— Сашка, ты чего?
— Пойду по маленькой, — сказал я негромко, но так, чтобы Карим меня слышал. Сам же наклонился к Уткину, шепнул: — Не спускай с Карима глаз. Держи автомат наготове. Он что-то скрывает.
— Ты думаешь?..
— Тихо. Я быстро. Пойду проверить кое-что.
Уткин тоже кивнул, но нехотя.
— Только давай аккуратней там. Чтоб не сдуло.
Выбравшись из пещеры, я пошёл к лошадям.
Огонёк, чьи поводья были накинуты на острые камни скал, стоял ближе всех к тропе. Он был спокойным, чутким жеребцом. Если б кто приближался — Огонёк быстро бы сообщил нам об этом своим ржанием.
— Тихо, тихо, парень, — приблизился я к нему, погладил по гладкой шее.
Кобыла Сагдиева по имени Дуня оскалилась, потянулась к Огоньку мордой, увидев, что я предлагаю ему сухарик.
Огонёк притопнул. Стал рыть щебень копытом.
— Да спокойно ты, нетерпеливая, — хмыкнул я Дуне. — И тебе дам. Только не кусайся.
Я ещё раз погладил Огонька, потом раздал по сухарику остальным лошадям. Затем достал из вьюков Огонька моток верёвки.
— Что-то тут нечисто, да, Огонёк? — сказал я, перевешивая автомат с плеча за спину. — Что-то нечисто. Да?
Огонёк кивнул. Дёрнул кожей на шее. То ли это он так согласился со мной, то ли размял подмёрзшие в горной прохладе мышцы.
— Тоже это чуешь. Как я, чуешь.
Я вышел на тропу. Глянул в пропасть, что развернулась в нескольких метрах от неё. Там, на дне, шумел Пяндж. Казалось, он выл громче, чем раньше. Выл, словно заблудившийся в горах призрак.
Взяв верёвку, я спустился вниз по тропе. Отошёл метров двести, может, триста. Приблизился к тому самому месту, где мы вытянули из расщелины старого Айдарбека.
Туман рассеялся, и теперь можно было рассмотреть её дно. В сгущающихся сумерках ковёр зелёной травки, что его устилал, казался чёрным.
Сверху рассмотреть ничего подозрительного мне не удалось. Тогда я решил спускаться.
Я обвязал верёвкой камень, что мы использовали в прошлый раз, и медленно полез вниз по слегка пологой и рыхловатой стене расщелины. Опускался, внимательно выбирая, куда ставить ногу.
Когда достиг дна, принялся осматриваться.
Первым делом я пошёл к большому камню, где мы нашли старого горца. Стал внимательно рассматривать камень и всё вокруг него. Нахмурился, когда увидел за валуном другой, неестественно лежавший камень. Лежавший так, будто бы его устроили тут намеренно.
Прислушавшись, я постоял немного. Ветер всё так же выл в склонах. Пяндж всё так же вторил ему.
Этот гад, этот Карим, явно что-то спрятал здесь. И если это что-то ценное — мог защитить.
«Мина? — пронеслось у меня в голове. — Может быть, и мина. Если и есть — то только растяжка. Может — граната».
В любом случае нужно было действовать. Я аккуратно приподнял этот странный, плоский камень, сунул под него руку.
Как и ожидал, почти сразу наткнулся на Ф-1. А вот под ней… Под ней я почувствовал что-то матерчатое — мешок или сумку.
Камень прижимал гранату скобой к мешку. Стоило неосмотрительному любознателю полезть туда и снять камень, как тут же рванёт. Граната уничтожит и улики, и самого невезучего умника.
Но я был осторожен.
Я аккуратно приподнял камень ещё немного, обхватил гранату так, чтобы скоба оказалась под пальцами, а потом и вовсе снял голыш.