Укрытие представляло собой небольшой, сколоченный из досок от деревянных транспортировочных ящиков шалаш.
Втиснутый в горную расщелину, он прижался к скале, которая заменяла ему заднюю стенку.
Внутри убранство было нехитрым: земляной пол, застеленный старым брезентом, деревянный столик посередине, да печка-буржуйка, сделанная из бочки. Ну еще сравнительно новенькие нары. Крыша — деревянная, устланная кусками рубероида, которые прижали большими камнями от ветра.
Всю эту красоту скрывала от посторонних глаз маскировочная сетка с ветками и обрывками ткани под цвет горного ландшафта.
Чтобы защититься от ветра, щели стен забили паклей и замазали глиной.
Насколько я понял, этот пост был временным. Выстроенным когда-то давно для какой-то определенной операции, проводимой пограничниками в этих местах.
Однако, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное. Вот так и вышло, что деревянное укрытие стало использоваться последующими нарядами почти постоянно.
Изначально простое и ненадежное, оно из года в год укреплялось. Приходили новые пограничники и привносили в конструкцию шалаша что-то новое. Что-то свое.
Насколько я знал, последним новшеством стала пара низких, деревянных нар, сколоченных из кривых досок, тех, что было не жалко. Даже страшно представить: тащили ли пограничники их сюда сами или же сколотили на месте.
И хотя Мартынов нашел в шалаше коптилку, мы решили не зажигать ее. Сидели в полной темноте, чтобы не демаскироваться. Дежурили у выхода.
Сейчас Мартынов наблюдал за подступами к шалашу, сидя у входа прямо под проволокой для сушки портянок. Старший сержант попивал еще немного теплый чай из термоса, чтоб хоть немного согреться.
Я вскрыл ножом банку с перловкой с мясом. Достал свою ложку, зачерпнул полную и отправил в рот. Когда немного поел, передал банку Мартынову.
— Здесь он легко нас найдет, — сказал Хусейн, сидя передо мной на нарах. — Нам нужно двигаться.
— Куда ты пойдешь, умник? — сказал ему Мартынов. — Ночю по горам ходить? Хочешь шею себе переломать?
Хусейн словно бы завис на несколько мгновений. Задумался.
— Тогда нам нельзя спать. Нужно постоянно дежурить. Быть начеку.
Никто ему ничего не ответил. Я налил себе чаю из термоса. Мартынов продолжал наблюдать, устало пережевывая кашу.
— Будешь? — предложил я Хусейну термос.
Радист уставился на него. Потом поднял свои безэмоциональные глаза и взглянул на меня. Медленно принял термос и кружку. Принялся выливать себе остатки чая.
— Почему ты решил уйти от своих? — спросил я в лоб.
Хусейн замер. Звук льющегося чая прекратился. Марджара медленно отставил термос.
— Вы поймали меня при выполнении разведывательно-диверсионной боевой задачи, — пожал он плечами.
Мартынов обернулся. Уставился на Хусейна. При этом я заметил белое пятнышко зернышка перловки, прилипшее у него на нижнюю губу.
— Вот сейчас точно свистишь, — я хмыкнул. — Не мог такой профессионал так бестолково попасться.
Марджара отпил чаю.
— Зубаир не должен понять, что я ушел добровольно. Что сам подговорил Расула вывести на меня пограничников.
— А то че? — спросил Мартынов.
— А то узнает командир. Тогда моим близким не поздоровится. ISI будет пытать их, пока не выведает все, что сможет.
— Да кто ты, мать твою, такой? — зло бросил ему Мартынов.
Надим снова будто бы погрузился в свои мысли. Замер без движения, словно бы у него кончился завод. Потом, внезапно, заговорил:
— После Саурской революции тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Афганистане к власти пришел просоветский режим. Пакистан, опасаясь усиления СССР у своих границ, поручил спецслужбе ISI создать секретное подразделение для операций в зоне реки Пяндж — стратегической границы между Афганистаном и Таджикской ССР.
Я слушал внимательно. Не перебивал. Мартынов, уставившись на Хусейна, медленно пережевывал свою нехитрую пищу.
— В тысяча девятьсот семьдесят девятом году отряд провел первую операцию, — продолжал Надим. — Ночью пробрался вдоль Пянджа и уничтожил пограничный пост правительственных войск Афганистана. Выжившие пограничники докладывали, что «напавшие растворились, как призраки». Слухи о «тенях из ниоткуда» быстро распространились среди «зеленых». А потом повлекли всплеск дезертирства в том регионе.
Мы с Мартыновым переглянулись. Хусейн продолжил:
— Вторая половина семьдесят девятого — серия налетов на дозоры советских пограничников под видом моджахедов. Начало восьмидесятого, провокации среди местных бандгруппировок с целью их вторжения на территорию СССР. Мы использовали советскую форму.