Тот аж осекся. Несколько мгновений казалось, он находится в каком-то ступоре.
— Что это за вопрос? — спросил он, и в голосе его внезапно появились нотки раздражённости. — Причём здесь моя семья?
— Что бы ты сделал, Хусейн?
Надим сглотнул. Глянул на Мартынова. Видно было, что Марджара колеблется. Снова подсознательно ищет подвоха.
— Я бы не смог жить, — наконец ответил он.
— Да, — я кивнул. — Потому что потерял бы смысл жизни. Как он.
С этими словами я указал взглядом на лежавшего на земле и совершенно не сопротивлявшегося Зубаира.
— О чём ты? — не понял Марджара.
— Да, о чём? — поддакнул ему Мартынов.
— Посмотрите на его руку. Теперь он не сможет стрелять, как раньше.
Хусейн ничего не сказал, только поджал разбитые губы.
Мартынов прочистил горло, не сводя автомата со снайпера.
Я встал. Приказал:
— Перевернуться. Руки за спину.
Зубаир машинально, словно механизм, подчинился. Он с трудом, с болью перевернулся на живот. Неловко завёл руки за спину. Но не издал ни стона. Ни единого звука.
— Ваня, — сказал я. — Давай вязать ему руки.
— Наряд, что выдвинулся нам навстречу, должен быть тут к полудню. Ну, максимум к вечеру, — сказал я.
— Предлагаешь ждать? — вздохнул Мартынов и глянул на Марджару.
После того как мы взяли Молчуна, Хусейн стал задумчивым и ещё более тихим. Он сидел у входа, укутавшись в плащ-палатку, которую отдал ему я.
Мы с Мартыновым устроились у пограничной тропы, чтобы погреться в первых утренних лучах солнца. Прогнать с косточек зябкий холод ночи.
Раненый Молчун лежал в шалаше. Мы оказали ему первую медицинскую помощь, остановили кровь. Дали хоть какое-то, но обезболивающее.
Мартынов постоянно ворчал на меня за то, что пришлось потратить на снайпера перевязочный пакет. А я стоял на своём. Один Марджара в руках КГБ — хорошо. Но два «Призрака» — гораздо лучше. Зубаир может стать ценным источником информации. Возможно, не менее ценным, чем Марджара. Как минимум, теперь их показания можно будет сличить. Сравнить друг с другом, чтобы хотя бы отчасти убедиться в правдивости.
— М-да-а-а-а… Дела. Неплохой мы устроили спектакль для этого Молчуна, — ухмыльнулся Мартынов, сидя на камне и перебирая камешки в руках. — И купился же. Я думал, наш фортель не пройдёт.
— Немного удачи, немного смекалки, немного правдоподобия, — улыбнулся я.
— Ага. Я на миг подумал, что вы с Хусейном и правда решили друг друга поубивать, — рассмеялся Мартынов.
Потом он поднял голову. Всмотрелся в синее небо, на котором бугрились красивые, перистые облака.
— Но меня б эта скотина могла бить и послабее, — Мартынов показал в улыбке красноватые от крови зубы. — Вся рожа болит теперь.
— Послабее — неправдоподобно.
— И то верно, — он вздохнул. — Вот удивляюсь я твоей изобретательности, Саша. Я б в жизни ничего такого придумать не смог. Да мне бы и в голову не пришло что-то такое выкинуть! А ты вот придумал и реализовал.
Он сдержанно рассмеялся.
— Теперь хоть новые байки сочиняй.
Когда Марджара пошевелился, встал и направился к нам, мы с Мартыновым взглянули на него.
Хусейн приблизился. Сел под скалой рядом с нами, снова укутался в плащ-палатку. Мы с Мартыновым замолчали.
На тропе было тихо. Только ветер время от времени привычно шумел в ущелье, протянувшемся под обрывом.
— Зря вы меня не послушали, — сказал он отрывисто. — Молчун всё ещё опасен.
— Молчун ранен, — возразил я, крутя травинку в пальцах, — не может даже идти самостоятельно. А ещё он связан. Так что нечего преувеличивать.
— Вы его плохо знаете, — покачал головой Марджара.
— Мы отобрали у него всё оружие, что при нём было. Отобрали все вещи. Он гол, как сокол, — пробурчал Мартынов. — Он разве что может нас кровью залить.
Мартынов устало прыснул и закончил:
— До смерти…
Марджара ничего не ответил.
— Зачем ты хочешь его убить? — спросил я Хусейна прямо.
Тот нервно пошевелился. Но не ответил сразу.
— Хусейн?
— Он может быть опасен, — словно мантру повторил Марджара.
— Ты сам в это не веришь, — я волком посмотрел на пакистанца. — Лучше бы тебе говорить правду.
Марджара сглотнул.
— Этот человек заслуживает смерти. Он военный преступник.
Мартынов, уставившийся на Марджару, приподнял брови. Потом мельком глянул на меня.
— Об этом у нас не принято говорить, — помолчав, продолжил Марджара, — но Зубаир участвовал во множестве операций против мирного населения Афганистана и против пленных советских солдат.
— Зубаир, значит, участвовал? — с подозрением спросил я.