— И у вас? — услышал я слова молодого сержанта милиции, — во дела! Лады, пойдём глянем.
— Возможно и так, — ответил я тем временем Васе Уткину. — Сейчас много ребят домой уезжает. Много кто отмечает как надо. Офицеры иной раз на выходки дембелей глаза закрывают. А такое положение дел — неплохое прикрытие для каких-нибудь злоумышленников…
Я выпрямился на лавке, глянул на Мартынова и Нарыва, сидевших на соседней, рядышком. Закончил:
— … Кто решит под дембелей косить.
— Смело больно, — выдохнул Мартынов.
— Смело, — согласился я. — Дерзко. Как раз то что нужно, чтобы под шумок грязных делишек наделать. Чтобы затеряться в толпе тех парней, кто домой валит.
Мартынов с Нарывом переглянулись.
— А эти странные были, — продолжал я, подняв глаза к тёмно-синему, почти чёрному небу, на котором уж проступили многочисленные звёзды.
Больше на эту тему рассуждать никто не спешил. Не спешил не потому, что не было у парней мыслей на этот счёт, а потому, что к нам пошёл Таран.
— Значит так, — приблизился он, — как вы слышали, у нас трудности очередные. Шантрапа какая-то слила с нашей машины весь бензин, пока…
Таран покосился на Хмелева, который словно провинившийся школьник, виновато болтал с милиционером.
— Пока товарищ сержант Хмелев прохлаждался непонятно где. — Докончил Таран
— Почему непонятно⁈ — обиделся Хмелев, — я же был…
— Отставить… — протянул Таран и снова обратился к нам, — значит так, братцы, всем оставаться здесь, на этих самых лавках, пока мы не решим вопрос с топливом.
Вразнобой зазвучало «Есть», выдаваемое пограничниками без особого энтузиазма.
— Ну и отлично, — Таран кивнул. — И смотрите мне — если узнаю, что кто-то тут занимается самодеятельностью, что кто-то пошёл приключений искать на свою «пятую точку», тогда всем будет места мало. Ясно?
Теперь столь же вяленько пограничники стали бросать ему «Так точно». Я промолчал.
Таран кивнул, потом взял Хмелева и Ковалёва, взял молодого сержантика милиции, и вместе они пошли к ДК, туда, где стояла заставская Шишига, оставшаяся без топлива.
У УАЗика остался один милиционер. Он закурил, перекинулся с Нарывом несколькими, в сущности, ничего не значащими фразами. А потом из парка вернулись ещё двое. Вернулись, не найдя особо никаких следов.
Я встал с лавки. Потопал к милиционерам.
— Э, Сашка! — окликнул меня Мартынов, — ты куда это? Слышал, что нам Таран сказал?
— Слыхал, — на мгновение обернулся я.
— Он теперь злой, как овчар некормленный. Давай его провоцировать не будем, а?
— Давай, — я ухмыльнулся, но шагу к милиционерам не сбавил.
— А куда это ты тогда направляешься?
— Да надо мне, Витя, кое о чём с парнями переговорить, — ответил я старшему сержанту.
Глава 21
Когда я подошел к милиционерам, они о чем-то разговаривали.
Их было трое, и все, как один, молодые. Двоим из них нельзя было дать больше двадцати лет. Третьему — рыжеволосому сержанту — не больше двадцати двух или двадцати трех.
Именно этот парень, невысокий, но крепко слаженный, брал у нас всех показания.
Насколько я помнил, его звали Артемом Гречкиным.
У сержанта было по-юношески округлое лицо с мягкими чертами, рыжеватые волосы, слегка выбивавшиеся из-под фуражки, и зелено-серые, внимательные и живые глаза.
— И снова здравия желаю, парни, — сказал я, когда приблизился.
Гречкин, записывавший что-то в маленький блокнотик, глянул на меня, но записей своих не прекратил. Только ответил:
— И снова здравия желаю.
— Нашли что-нибудь? — обратился я теперь ко всем милиционерам разом.
Еще двое — худощавый парнишка, которому форма была явно великовата, и второй, молодой крупнотелый таджичонок со смуглым лицом — переглянулись.
Худощавый сказал:
— Да ничего такого: окурки, объедки. Бутылочные осколки.
— Ни крови, ни ножа. В общем, ничего подозрительного, — вклинился таджик.
— Так просто, нахрапом, их не взять, — сказал Гречкин, закрывая блокнот. — Скрылись, видать, через главный вход.
— Их почти никто не видел, — сказал худощавый милиционер и обратился ко мне: — Но знаешь, что я тебе скажу, товарищ сержант? Поселок тут маленький, все друг друга знают. Вот такая поножовщина тут — из ряда вон.
— Считаю, это те же самые, что к нам у ДК приставали, — сказал я.
Гречкин покивал.
— Раненный пока никаких объяснений не дал. Как очухается — возьмем.
— А как насчет поисков «по горячим следам»? — спросил я.