— Ну… Ну хорошо… Только это…
Он замялся. Несмело и заискивающе глянул на меня, но почти сразу отвел глаза.
— Ну тогда давайте хоть акт совместного задержания составим, а? Это ж можно?
Мы с Мартыновым и Нарывом переглянулись. Нарыв пожал плечами.
— Акт можно, — сказал я с улыбкой.
Хочешь не хочешь, а нужно было вызывать начальство. С этой целью мы отправили Уткина в сторону ДК, к Тарану, чтобы он во всех подробностях доложил о случившемся.
Перед этим я тщательно проинструктировал Уткина, что и как ему докладывать.
— Не робей, Вася, — сказал я ему тогда, — Таран знает, куда докладывать. Ты главное ему опиши операцию. Расскажи — шпиона взяли. Что планировали он и его группа диверсию на складе ГСМ, завтра в пятнадцать ноль-ноль.
— И… И попроси, — вклинился вдруг Гречкин, — чтоб и в наш отдел тоже доложили…
— Доложат, — усмехнулся тому Мартынов, — с Тараном же твой старший ходит.
Гречкин, видимо, почувствовав себя полным идиотом, буркнул:
— А… Точно…
Когда мы закончили, исполнительный Вася кивнул и побежал к начальнику.
Как только Уткин ушёл, начались самые напряжённые минуты на этом складе. Воцарилась настоящая тишина.
Только и было слышно, как Мартынов громко затягивается импортной сигаретой.
Когда мы стали кратко допрашивать Паука после обыска, я задал ему вопрос:
— Ещё твои есть? С кем работаешь? Один?
Саакян мрачно, а ещё очень холодно посмотрел на меня, с трудом поднял лицо от земли, а потом сказал:
— Ты, погранец, лучше остерегайся. Потому как меня так просто не оставят. Не бросят.
— Ну, если твои «дружки» такие же профи, как ты, нам остерегаться нечего, — ответил я ему тогда.
Тем не менее непонятно было: блефует ли Саакян или же правда в округе есть у него какое-нибудь подкрепление. Расслабляться было нельзя. Наш конвой только начинался. И обещал быть напряжённым.
— Значит, слушайте сюда, товарищи милиционеры, — подошёл я к худощавому и таджичонку, дежурившим у ворот, — если что начнётся — огонь на поражение только при явной угрозе. Главная задача — сберечь задержанных. Ясно?
Милиционеры, которые, в сущности, совершенно не должны были мне подчиняться, тем не менее подчинились. Оба отрапортовали «Есть».
Погранцам я тихо сказал:
— Бережём задержанных. Глаз с них не спускать.
Шло время. Минута тянулась за минутой, и ожидание, когда же придут наши, показалось всем настоящей вечностью.
В темноте тихо свистели сычи. Где-то играл своей трелью сверчок. На крыше скрёбся какой-то кот.
Милиционеры нервно реагировали на каждый шорох. Пограничники, напротив, вели себя спокойно. Прислушивались, присматривались. Их движения казались размеренными и спокойными, будто бы они родились в этой напряжённой тишине. Совсем такой же, какая бывает на границе, когда идёшь дозором в кромешной темноте.
Я глянул на Саакяна. Бывший «старший» пытался выловить взгляд Тенька или Чифира. Те старательно прятали от него взгляд. Саакян давил на них своей молчаливой угрозой.
Я приблизился к Арсену. Сел рядом с ним на корточки.
— И чего ты добиться хочешь? Этих запугать? Поздно запугивать.
Саакян уставился на меня исподлобья. Искривил смуглые, обветренные губы в неприятном изгибе.
— Можно водички, товарищ сержант. В горле пересохло, — сказал он хрипловато.
Я усмехнулся. Ничего не ответив ему, встал.
— Витя, оттяни эту падлу лицом к стене, чтоб ни на кого не зыркал.
Мартынов молча поднялся с кирпича. Приблизился к Саакяну и взял его под мышки.
— Кончай зыркать, контра. Нечего тебе тут высматривать, — сказал он зло, но буднично, а потом оттянул армянина к стене и уложил головой прямо к ней.
— Тенёк стукач! — внезапно закричал Чифир, наблюдая за тем, как Арсена оттягивают к стенке, — стукач и падла! Выдал нас всех ряженым! Никакое это не КГБ! Срочники какие-то занюханные!
Когда я медленно направился к Чифиру, лицо его исказилось настоящей гримасой страха.
— Чего раскричался? — сказал я спокойным, ровным тоном.
Чифир уставился на меня широко раскрытыми глазами. Он приоткрыл вымазанный пылью рот и обнажил желтоватые зубы. Обнажил так, будто бы хотел что-то сказать. И тем не менее не сказал.
Чифир только испуганно покачал головой. Тогда я молча пнул его по печени. Пнул не сильно, едва коснулся. Но даже этот мой удар заставил Чифира сжаться всем телом. Скрючиться во что-то, напоминающее позу эмбриона.