Утренний воздух был наполнен птичьим пением, когда молочник нашел тело. Сначала ему показалось, что это пьяный, отключившийся по пути через двор домой, но, заметив ржавое пятно крови в форме звезды вокруг разбитой головы, он бегом вернулся на дорогу и кинулся к телефонной будке; в тишине бутылки гремели у него в металлическом контейнере. Новость распространилась так стремительно, что первые пробки радостно взлетели, когда неостывшее тело не достигло еще морга. Три недели спустя дознание, на котором люди так много лгали, подошло к концу. Барри Кершоу кремировали. Спустя годы, когда историю шестидесятых стали писать, как легенду, на его долю не досталось даже сноски. Но его не забыли те, кого он тиранил, использовал и погубил, а также то единственное существо, которому он был дорог.
I
— Как называется монашеский орден, в котором дают обет молчания? — лениво спросила Тэсс Дэви. — Я забыла.
— Трапписты, — ответил Аугустус Малтрэверс, не отрываясь от «Гардиан».
— Кстати, существует легенда, что перед смертью они очень красиво поют.
Он отложил газету и посмотрел на Тэсс. Этот образ был доступен по утрам только ему. Длинные бронзовые волосы горели темным пламенем в майском солнце, наполняющем кухню, колдовски-зеленые глаза, бледная кожа без грима, стройная фигура, обернутая, как фантиком, бесформенным полосатым домашним одеянием. Это была та реальность, которая скрывалась за знакомым публике имиджем блистательной актрисы, способной передать любое человеческое чувство. Из-за тщеславия, свойственного ее профессии, Тэсс позволяла видеть себя без обманчивой маски косметики только любимому ею мужчине.
— Почему ты спрашиваешь? — добавил он. Она чиркала на полях «Дейли Мейл».
— Это викторина. Мы можем выиграть бесплатный уик-энд в загородном отеле в Костуолдз.
— Звучит заманчиво. А при чем здесь монахи?
— Заимствовано из какого-то справочника ответов для «Тривиал песьют», все очень эклектично. Как настоящее имя Дорис Дэй? Какая столица Лихтенштейна? Кто был отцом короля Артура? Я бы тоже хотела это знать.
— Дорис Каппелхоф, Вадуз и Утер Пендрагон. — Когда «Тривиал песьют» была на пике моды, благодаря своей редкой памяти, аккумулировавшей, в результате обширного чтения в юности и многолетней работы в журналистике массу никчемной информации, Малтрэверс сделался непобедимым игроком. — Что-нибудь еще?
— Нет, остальное я знаю.
Тэсс уронила «Мейл» на пол и взялась за «Дейли экспресс». Она просматривала все утренние газеты; сплетни, хотя она в них и не верила, развлекали ее, и она все время была начеку, выискивая что-нибудь, что могло ей пригодиться в ее профессии и позволяло поддерживать контакт с публикой. Листая страницы, Тэсс задержалась на одной из них, вглядываясь в фотографию.
— Она сильно изменилась.
— Кто? — спросил Малтрэверс, вновь поглощенный ходом матча Суррей — Йоркшир.
— Дженни Хилтон.
Его реакция удивила ее. Резко отложив свою газету, он протянул через стол руку.
— Дай-ка посмотреть.
Несколько секунд он рассматривал снимок, хмурясь, стараясь что-то вспомнить.
— Стала лучше, чем прежде. Еще красивее.