За вещи свои он всегда волновался, пока их рассматривал худсовет. Но как только они принимались на худсовете, волнение его исчезало, а вместе с волнением — и весь его к ним интерес.
4
Золотякова дома не оказалось, супруга сказала: ушел на реку.
Там он его и нашел, Ухваткин, но не одного, а с Плетюхиным. Оба, растелешенные до подштанников, расставляли крылены: Плетюхин, подставив солнцу белую, мягкую, словно перина, спину, — от глуби, Золотяков же у берега. Голова, кисти рук, обожженные солнцем, угольно-черные, словно бы сделаны были из другого материала и приставлены к щуплому телу Золотякова, незагорелому, бледному. Напарник его, ухая с головой на глубоких местах, всплывал и шумно отфыркивался. Рядом с тщедушным Золотяковым выглядел он бегемотом.
Завидев катившего в тарантасе Ухваткина, Золотяков опустил крылену, выбрался по откосу навстречу и, рассиявшись морщинами, залебезил:
— A-а, Валерьян Григорьич! Надумали все-таки? Милости просим… Так-то оно и лучше, а то в кабинете да в кабинете, без всякого свежего воздуха! А тут мы рыбки половим, ушицы наварим, у теплинки посидим…
Ухваткин отправил кучера, сказав, чтобы завтра за ним приезжал к обеду.
Золотяков услужливо протянул председателю свои снасти: «Вот половите пока на удочки с бережка, а мы с Алексан Васильевичем кончим крыленки…»
Найдя чью-то старую сижу в прогале осоки неподалеку, Ухваткин нетерпеливо принялся разматывать удочки.
Он любил посидеть у тихой, спокойной воды, на берегу бочажистой, густо заросшей резучей осокой и камышами лесной этой речки. Закатное золотое небо, спокойная гладь воды, молчаливый, облитый лучами закатного солнца лес, тишина, торчащие из воды поплавки лекарством ложились на душу. С тех самых пор, как заступил на новую должность, ни разу не удалось побывать на реке. А так иной раз гребтелось! Помнились прошлые выезды мастеров, веселые, бесшабашные, дружные… Что же их связывало недавно еще, какие общие интересы, в силу каких причин распалось прежнее единение артели? Почему все разбились на кучки, на группки и у каждой вдруг появился свой собственный интерес?..
— А поплавок-то наш где? — послышался за спиной золотяковский испуганный голос.
Ухваткин потерянным взглядом обшарил водную гладь. Поплавка на одной из удочек не было видно, конец же удилища дергался и выгибался дугой.
— Тащите!.. Давно уж сидит!!
Он дернул тотчас же упруго согнувшееся удилище, ощущая рукой, как на другом конце заходила упорно и туго, рывками таща в глубину, большая и сильная рыбина.
— Слабину, слабину не давайте!.. И сильно не натягайте, а то «пером» саданет и леску — как бритвой, ежели сазан! — подавал за спиной советы Золотяков.
Подошел, отпыхиваясь, Плетюхин, и советы теперь подавали вдвоем. А он продолжал состязаться с упорной рыбой, ходившей большими кругами. Она то рвалась в глубину, то подходила к поверхности. Леса, брунжа, со свистом резала воду, рука начала уставать…
Вот рыбина с шумом выскочила на поверхность, дала высокую свечку, снова ушла, выскочила опять и принялась делать свечки одну за другой, хватая раззявленной пастью сушивший ей жабры воздух и с каждым разом ослабевая все более…
Ее наконец удалось подвести к берегу, вывернуть из воды. И вот она уж заизвивалась над невысокой осокой, крутя на лету немыслимые баранки, а на берегу принялась высоко подпрыгивать и хлестаться, с каждым новым прыжком приближаясь к воде.
Ухваткин кинулся к ней, притиснул руками: «Врешь, не уйдешь!» Сунул в зубастую пасть обломок попавшейся под руку щепки, освободил от крючка.
Щучка была фунта на три.
— Тьфу ты, мать твою так! — разочарованно бросил Ухваткин, поднимаясь со щукой в руках. — А я-то уж думал, дурища на полпуда схватила…
— Они тут шустрые очень, — заметил Плетюхин. — Тянешь — думаешь, кит, а вытащил — хочется плюнуть.
— Есть куда положить?
— Сейчас! — готовно откликнулся Золотяков и трусцой побежал за ведром.
Зачерпывая из реки, он сообщал Ухваткину:
— На зорьке она почему-то всегда в этом месте берет, особенно на вечерней. Тут в бывалошны-то времена, мальчишком еще я был, лес громадный стоял, по крутому-то берегу, — сосны, березы, елки… Вы-то, конешно, не помните, а мне вот приятно вспомнить, как Коровенков здесь с мастерами своими рыбу по веснам ловил…
Он принялся было за рассказ, но Ухваткин его не слушал.