К. И. Чуркиной выпала нелегкая доля. В тяжелом разговоре с неким официальным лицом, заинтересовавшимся ее прошлым, она наговорила лишнего и была репрессирована. Отсидев «за чуждые взгляды» несколько лет, Ксения Ивановна вернулась в Москву и вот после долгих поисков работы пришла к нам.
У моей собеседницы были такие натруженные руки, такие добрые и печальные глаза… Да и весь ее вид, манера держаться невольно внушали доверие. Подумав, все же решил поговорить о ней с профессором.
Н. Н. Бурденко внимательно выслушал меня и сказал:
— Если она подойдет как операционная сестра, возьмем непременно.
Так в нашей хирургической клинике появилась одна из самых замечательных медицинских сестер, с которыми мне когда-либо приходилось работать.
Человеком она была своеобразным. Легким характер Чуркиной не назовешь, а уважение и любовь больных к ней были безграничны. Удивительное дело: больные не чувствовали ее рук. Она так ловко снимала повязку и перевязывала рану, что никто и поморщиться не успевал. Лицо у Ксении Ивановны суровое, улыбка на нем — редкий гость. Улыбалась она разве только тогда, когда надо было утешить ребенка. И вместе с тем ее переполняли самая нежная чуткость и заботливость по отношению к страдающим людям. Не успеет больная или больной поднять руку, а сестра уже знает, что нужно: прополоскать рот или поправить постель, протереть язык или причесаться.
Если Ксения Ивановна вдруг заметит, что повязка пропиталась свежей кровью (особенно после операции по поводу зоба), она немедленно бежит к дежурному врачу или посылает санитарку за каталкой, чтобы везти больного в перевязочную. Она знает, что в таких случаях дорога каждая минута, промедление — смерти подобно.
Однажды Чуркина помогала мне при тяжелой операции — удаление желчного пузыря. Больная, женщина средних лет, была измучена частыми приступами. Понимая необходимость хирургического вмешательства, она со страхом, почти отчаянием, согласилась лечь на операционный стол. Зная об ее состоянии, я нервничал, завязывая узел, порвал кетгут раз, другой. Вдруг слышу: «Доктор, зачем же такое усердие?» Ксения Ивановна смотрит на меня и — улыбается! Странное дело, я как-то сразу успокоился…
И для больных, и для врачей была она поистине незаменимым человеком.
В КОЛЛЕКТИВЕ БЕЗ «ЗВЕЗД»
Шел 1933 год. Настало время решать, где работать — в хирургической клинике или аспирантуре при кафедре топографической анатомии и оперативной хирургии, как рекомендовал Н. Н. Бурденко. После некоторых раздумий я решил последовать совету своего учителя. Пришла пора серьезно засесть за учебники и руководства по в общем-то новой для меня дисциплине — топографической анатомии, которая изучает тело человека по областям, применительно к хирургическим операциям.
Одновременно работал в больнице на строительстве канала Волга — Москва. Обычно с утра дежурил в больнице, а во второй половине дня спешил на кафедру, чтобы заняться препарированием или ставить эксперименты по теме будущей диссертации.
Кафедра топографической анатомии и оперативной хирургии помещалась в том же здании, что и кафедра патологической анатомии, где я начинал аспирантуру. Коллективы кафедр постоянно общались между собой, нередко устраивали совместные вечера и собрания. Поэтому заново знакомиться с людьми мне не пришлось; быстро вошел во все дела кафедры, став полноправным ее членом. Вскоре стала заметна разница между той и другой кафедрами как по уровню проводимых исследований, так и по составу научных работников.
На кафедре оперативной хирургии коллектив был молодой, еще не сложившийся и, главное, не объединенный одной научной проблемой, над которой работали бы все сотрудники.
Каждый волен был выбирать себе тему и вести ее на свой страх и риск. Ассистенты, основное научное ядро кафедры, чрезмерно загруженные занятиями со студентами, одновременно работали в хирургических отделениях городских больниц. Они приходили на кафедру только во второй половине дня, уставшие, выжатые, как лимон. У них едва хватало сил провести занятия, а до научной работы не доходили руки.
Такая система не шла на пользу ни сотрудникам, ни делу. Молодежь кафедры, жаждущая экспериментировать и вести научные исследования на актуальные темы, нуждалась в помощи старших товарищей, но должного руководства не получала. Да и научные сотрудники ничем особенно не выделялись. Здесь не было таких ярких «звезд», как на кафедре патологической анатомии.