В Кисловодске они продолжали встречаться, и он с жаром рассказывал своей новой знакомой об особенностях пластики мочеточников и о своей мечте: в скором времени он обязательно произведет разработанную в эксперименте операцию на больном! Дни летели незаметно. И вот наступил конец отпуска. Накануне отъезда Миротворцев и его собеседница долго гуляли, и он не переставал восхищаться тем, как пытливо старалась она разобраться во всех деталях его работы. Правда, временами новая знакомая вопросительно поглядывала на него, как будто ожидала чего-то… Но увлеченный доктор не замечал этого. Когда они расставались, Миротворцева осенила мысль: подарить ей на прощание единственный оставшийся у него экземпляр диссертации. Он не сомневался, что она сумеет по достоинству оценить этот порыв.
…Поезд должен был тронуться через несколько минут. Наконец он решился и протянул своей даме в окно вагона бережно завернутую рукопись, заранее смущаясь ее благодарностью за столь щедрый дар.
Она развернула сверток. И вдруг миловидное лицо женщины исказила гримаса досады. Голос ее задрожал:
— Простите, доктор, но вы осёл!
Ударил колокол. Поезд тронулся. Опешивший Миротворцев даже не сумел поймать брошенный назад сверток. Листы рукописи разлетелись по платформе…
— А ведь тогда я так и не понял, чем вызвал гнев обворожительной дамы, — закончил свой рассказ Сергей Романович. — А когда понял, было уже поздно…
— Да-а-а… — многозначительно протянул Николай Нилович. — А может быть, она была и права?!
Все рассмеялись.
…Дошла очередь и до Виктора Николаевича Шевкуненко. Не вынимая трубки изо рта, он стал тихо рассказывать о былом.
— Работал я поначалу в больнице одного заштатного городишка, сплошь забитого купеческими лабазами, лавчонками и церквами.
Больница на окраине — заброшена, того и гляди развалится. Ломаю голову, где достать деньги на ремонт. О новом здании и речи быть не может. Купцы, сколько к ним ни обращался, твердили: «Пусть о твоей больнице заботится городской голова. Больница для горожан — его и забота». Потеряв всякую надежду поправить больницу, я уже начал думать о том, чтобы перейти на работу в другой город. Все изменил один случай.
В субботу утром присылает за мной коляску один купец, важная персона в городе, и просит приехать к нему домой. Поднимаюсь по крутой деревянной лестнице на второй этаж, в жилые комнаты (весь первый этаж занимала лавка). Открываю тяжелую дубовую дверь и оказываюсь в просторной горнице. Навстречу мне поднимается бородатый, с взъерошенными волосами купец и сразу же, без обиняков спрашивает: могу ли я, как доктор, определить — его сын или нет?! «Я недавно овдовел, — продолжал купец, — и женился вот на ней, молодой чертовке, околдовала она меня». Я оглянулся и увидел, сидит у двери женщина с младенцем на руках, вся в слезах.
— Люди говорят, не мой сын, а пригульный, — кричит купец. — Ты доктор образованный, помоги разобраться, кто прав, кто виноват! Уважишь — озолочу, построю новую больницу вместо этой развалины!
Я выждал, пока купец успокоится, и говорю: «Медицинская наука может ответить на такой вопрос, и я готов приступить к делу. Для этого мне понадобится одна из комнат». «Согласен, — заявляет купец, — не будем откладывать». И время назначает — на завтра, после обедни.
Пока купец был в церкви, мы обили стены горницы простынями, потолок тоже. В комнату принесли лабораторное оборудование, больничную мебель, посуду, реактивы. Все приготовил, как для большой операции…
Посередине комнаты установил белый стол и на нем — два микроскопа.
Когда пришел купец, он прямо опешил, не зная что делать. Его быстро раздели, облачили в белый халат, на голову надели шапочку. Я и мои лаборанты в белых халатах молча ожидали, надев маски, как будто нам предстояла серьезная операция…
Купец покорно сел на круглый, вертящийся стул. Рядом в кроватке резвился розовощекий довольный карапуз, которому, видимо, нравилась необычная обстановка.
Наконец я вымыл руки, подошел к купцу, протер спиртом его палец и быстрым уколом иглы получил каплю крови. Сделал мазок и тут же его окрасил метиленовой синькой. Ту же операцию пришлось проделать и с малышом, который, как и следовало ожидать, устроил рев. Подсушив предметные стекла, положили их под микроскопы. Говорю купцу: «Видишь, делаем все у тебя на глазах. Твоя кровь вот под этим микроскопом, а ребенка — под другим». — «Вижу всё», — отвечает хрипло купец. Волнуется сильно.