Это я уточняю сразу, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего: религиозные фанатики люди тяжёлые, а неведение по их понятиям не освобождает от ответственности.
И уточняю не просто так: здесь служители в масках буквально на каждом шагу. Здесь деньги платят, чтобы на тумбочке при всех помолиться – точно надо осторожнее с религией.
О законах тоже выясняю быстро, чтобы не вляпаться: стража тут тоже очень часто встречается и документы они спрашивают.
Как человек без развитого ядра – я ничто. И звать меня – никак. Обидеть может каждый обладающий хоть самым низшим уровнем культивации ядра (то есть довольно многие). За убийство, избиение и членовредительство такого простого человека людей с развитым ядром наказывают лишь штрафом, зато простой человек всем должен по самое не могу и даже голову поднимать только для выполнения работы.
Из вариантов трудоустройства работа лишь чёрная или сказки рассказывать и надеяться, что за это покормят и переночевать дадут.
Попрошайничать – это у них что-то вроде пособия для убогих, на которое нужно особое разрешение.
У меня оно есть (одна из медных пластинок, брошенных стражником), так что поглядываю на сидящих у порогов и на перекрёстках нищих: грязные, нечёсаные, тянутся руками к прохожим, просят ноющими голосами.
Мы топаем по раскалённым улицам меньше часа, а за это время уже семь раз нищих на моих глазах или пинали, или походя били палками, на одного плюнули.
Какое-то не очень привлекательное пособие.
Чёрная работа: сортиры чистить, на кухне чернорабочим, улицы мыть и подметать, за скотиной убирать, землю пахать…
– Не переживай, – Тирус правильно оценивает выражение моего лица от всех этих перспектив. – Живут же люди, и ты сможешь.
Мы подходим к очередной таверне, и соблазнительный аромат жареного мяса и специй сжимает мой пустой желудок спазмом.
– Только я к другому привык, – под голодное урчание тяну я, глядя на вереницу сгибающихся под тяжестью ящиков мужчин. Солнце запекло их кожу до черноты. Одежда больше напоминает лохмотья. И смотрят эти люди только под ноги. – Тирус, неужели ты согласен так жить – в самом низу, никем?
– А я не в самом низу! – гордо заявляет мальчишка и вытягивает за кожаный шнурок едва заметно светящуюся бисеринку. – Меня мастер признал годным для развития ядра, я уже занимаюсь.
Даже этот мальчишка и то круче меня.
Как так жить?
– Быстрее, быстрее! Эти господа не любят ждать! – мимо нас по кромке тротуара пробегают два просто одетых мужчины с ящиком глиняных бутылок и рысью взбегают на крыльцо таверны «Улыбка льва».
Эх, здорово быть таким особым клиентом… Живот урчит, и даже Жора смотрит на меня с сочувствием.
По толпе прокатывается шум, размеренная суета становится неразмеренной, все переглядываются, оглядываются. Асалин и Тирус останавливаются, и я с ними, тоже глазею по сторонам.
– Охотники на монстров! – этот возглас поднимает ещё больше шума, а я ещё внимательнее смотрю: интересно же.
Тут года четыре как нашествие монстров началось (из-за чего меня и вызвали), но толком ничего даже путешествующие циркачи сказать не могут: вроде как призвала их семья каких-то аристократов, а вроде на самом деле они явились в мир этих аристократов из-за проклятия убить, с тех пор вылезают тут да там, поселения разоряют. Но опять же сведения противоречивые, слухи страшные, и под этот шумок чиновники проворачивают всякие авантюры с налогами и субсидиями (за болтовню о последнем Тирус словил подзатыльник от мамы).
Так что посмотреть на охотников любопытно.
Впереди, со стороны городских ворот, к которым мы направляемся, движение усиливается: прохожие, носильщики, торговцы и покупатели – все начинают отступать с центра дороги.
Там идут четверо в чёрных одеждах (и как на таком солнце не сварились ещё). Двое из них несут на плечах шест с каким-то мотком посередине.
– Охотники… – Тирус пытается выбраться на расчистившуюся дорогу, но Асалин оттягивает его за шиворот и грозно цыкает на попытки протеста.