Мне, кстати, надо такую подобрать.
Оказавшаяся в руках кость не выдаёт ожидаемых игровых логов. Как ни шарю по ней взглядом, рефлекторно пытаясь активировать меню, никакой информации о прочности и силе удара не вылезает. Но и так чувствую – лёгкая она и бестолковая.
Металлический скрип пробирает до мурашек.
Решётка сдвигается вверх. За стеной поскрипывает механизм, сантиметр за сантиметром поднимая её всё выше. Зверюга, дёрнув хвостом, встаёт. Пятнистая шерсть лоснится в свете факелов, глаза хищно отливают зеленью.
Бросаюсь к бочке с крышкой-щитом. Затёкшие ноги путаются в балахоне, я едва не падаю, налетаю на бочку, и она сухо ударяется о стену. Крышка тяжёлая, толстая – когти сдержит, если успеешь прикрыться.
– Мама, – голос мальчишки становится совсем писклявым.
Старик поднимается, решительно стискивает кость.
А зверь расхаживает вдоль решётки, облизывается, и когти цокают о каменный пол. Он игриво просовывает лапищу в зазор и рычит. Смотрит на меня, на людей в противоположном углу. Опять на меня.
Если замереть, есть шанс, что клыкастая тварь выберет не меня или, если начну шуметь и сопротивляться, предпочтёт добычу попроще, а я безопасно доберусь до дыры но...
– Мама...
Тогда ведь этих троих сожрут, шанса спастись у них просто не будет. Попытаться помочь?
Если сплю – умирать не страшно, если всё по-настоящему, то не бросать же живых людей, я даже в играх предпочитаю выбирать варианты развития сюжета, в которых мобы выживают.
И я, подхватывая ещё пару костей, бегу в угол к остальным:
– Скорее, идите в ту сторону, к той дырке в стене, через неё попробуйте вылезти! Надо только подкатить бочку.
Мальчишка, пронзительно глядя на меня, шмыгает носом. Старик приподнимает тонкую бровь.
Заурчав, зверюга протискивается в щель между решёткой и полом и направляется к нам, покачивая длинным пушистым хвостом.
– Да идите же, идиоты, – прикрываюсь щитом. – Хватайте бочку, протолкните её под решётку.
– Да-да, – женщина поднимается с колен и тащит за собой мальчишку.
Зверь мгновенно поворачивается в их сторону. Он успевает сделать лишь шаг, я швыряю в него подобранные кости:
– Ко мне!
До цели долетает одна, смачно шмякает зверюгу по макушке. Зверь, взрыкнув, поворачивается ко мне, а я уже хватаю чей-то череп и со всего размаха вмазываю твари в нос. Она отскакивает, трясёт башкой. Ощеривается, дыбит шерсть и наступает на меня.
– Да шевелитесь же, подставьте бочку под дыру! – кричу я, прикрываясь щитом из крышки и медленно отступая к наконец взявшимся за бочку женщине и мальчишке. – Помоги им, старик! Лезьте туда! Бегите!
Отступая, подхватываю ребро и швыряю в зверя. Поймав его на лету, он легко перекусывает кость и прыгает. Привычно толкаю щит вперёд. Удар по нему неожиданно сокрушителен – в играх было не так! Меня опрокидывает на пол, зверь наваливается сверху, и ручка впивается под рёбра.
С воем выдыхаю:
– На помо...
Пытаюсь столкнуть крышку и зверя, понимая, что всё, это конец, придушит меня тварь или раздавит, если не помогут. Вскинув голову, зверь победно рычит. Тяжеленный, мне не вдохнуть под ним, дрыгаюсь, тянусь рукой к костям.
Должен быть выход, должен!
Пальцы цепляют какую-то, хватаю, бью наотмашь, не глядя.
ТУК! – кость попадает в башку зверюги. Наклонившись, тварь распахивает пасть и рычит мне в лицо. Вонючая слюна брызжет, я извиваюсь, пытаюсь столкнуть зверя с щитом, отворачиваюсь. Шершавый язык шаркает по щеке.
Тварь меня пробует!
– Помогите! – выкрикиваю я: должны же те люди помочь, хоть костью в зверя кинуть из безопасной дыры, отвлечь.
Мокрая наждачка языка снова шаркает по щеке, веку, лбу.
– Даже не знаю, – раздаётся сильный мужской голос. – Считать это положительным результатом и испытание пройденным…
Меня потряхивает. Открываю один, ближний к полу, глаз, потому что второй тварь продолжает мерзко вылизывать. Ещё и урчит, и топчется, выдавливая мои лёгкие и кишки и всё вообще.