— Да, точно, – он усмехнулся, потом стал намыливать ей волосы. И это было так мило, что Хэле казалось нереальным, потому что это ж Рэтар в самом деле – суровый и невозмутимый. Может у неё предсмертный бред?
— Поэтому Фрим, – продолжил он своим спокойным, хриплым и таким обожаемым ею голосом, — как пишут, чтобы выслужиться перед своим хозяином вселялся в женщин во время близости. Когда женщина достигала блага Анат, а мужчина видел её лицо, Фрим клеймил его душу и та после смерти вечно оставалась за гранью.
— О, господи, серьёзно? – и Хэлу прям подмывало взвиться, но Рэтар никуда её не пустил, придержал на этот раз одной рукой, а второй продолжил делать своё дело. — И поэтому сейчас, когда об этих богах уже все забыть забыли, всё равно все делают так, чтобы не только не видеть лицо женщины, но и чтобы она точно не достигла никаких пиков, благ, вообще желательно не получала от процесса никакого удовольствия? Почему все так не любят женщин? А что с водой? – ведьма развела руками, потом отмахнулась. — Хотя, я не хочу знать. Только скажи, а как быть с рекой? Или чётко по времени купаться можно?
— Время Изара – мужское, – спокойно ответил Рэтар, но ведьма была уверена, что у него на лице эта его ухмылка жутковатая и снисходительная, — время Тэраф – женское, или, если иначе нельзя, то мужчины должны быть выше по течению.
— А то от женщин женственностью заразятся, – фыркнула Хэла, почувствовав, что он ослабил хватку и перестал мыть её волосы, нырнула в воду, чтобы смыть что-то вроде мыла, которым все здесь мылись.
Вообще это было что-то такое безумно спокойное, просто волшебное, до слёз, до истерики, которые Хэла так ненавидела в других и в себе. Вообще ненавидела плакать, хотя нет, у неё обычно и не получалось. А сейчас вот хотелось уткнуться в этого огромного сурового мужика и реветь белугой.
— А можно я останусь тут жить? – спросила она, вынырнув и уткнувшись ему в локоть.
— Здесь, это в воде? – уточнил феран.
— Да, это прям…– Хэла повела плечом и блаженно улыбнулась, — горячая вода… кажется это теперь моё любимое место в доме.
Он хмыкнул:
— Моя личная нарва? Я согласен.
— Нарва? – нахмурилась она, потому что не слышала этого слова прежде. — Кто это?
— Дух воды, – улыбнулся Рэтар.
— О, хорошо, что не рыба, – согласилась она. И феран рассмеялся, а Хэла улыбнулась, заслушавшись.
Потом он аккуратно достал её из воды и завернул в отрез ткани, похожий на простынь – тут такими все вытирались. Правда у Рэтара, оно и понятно, качество этих простыней было намного лучше, чем у всех остальных.
— А что будет с водой? – задала она нелепый вопрос, лишь бы не думать, что будет дальше.
— Стечёт, – ответил Рэтар.
— А потом твой нелюдимый фор по имени Фог всё здесь сделает так, будто ничего не случилось, – констатировала Хэла и глянула на воду, которая стала весьма невеселого цвета после её купания.
— Фог слуга отца, – вздохнул феран. — И поверь он видел в этой купальне столько всего, что его вообще ничем не удивить.
— То есть душа твоего отца вряд ли покинет грань?
— Определённо, – ответил феран и поднял её на руки.
— Я могу ходить, Рэтар, – снова смутилась Хэла.
— Знаю, – снова подтвердил он, ухмыляясь.
— Ты это уже говорил. Серьёзно, – она слабо запротестовала. — Я могу дойти сама.
Но Рэтар не послушал, и отнёс Хэлу на кровать и тяжёлый взгляд не сулил ничего хорошего… хотя, да кого она обманывает? Сулил… сулил очередную желанную бурю страстного безумия. И спасения уже не было. И кому какое дело хорошо это или плохо? Ей уж точно было наплевать.
Кровать была достоянием этой комнаты, она была действительно огромной, на ней можно было спать наверное впятером и при этом не задевать друг друга – Эарган Горан и вправду знал, как развлекаться.
Рэтар приподнял Хэлу одной рукой, а другой сдёрнул в сторону покрывало, сделанное из каких-то шкур, и так называемое одеяло, которым была на самом деле плотная ткань очень напоминающая хлопок, но плотная, как шерсть, и мягкая, как трикотаж. За ними отправилась и ткань, в которую она была завёрнута.
Прикрываться, стесняться, да и паниковать уже не было никакого смысла. Хэлу спасало только то, что Тэраф уже почти зашла за горизонт и совсем скоро темень вступит в свои права, а магический свет в сферах, которыми пользовались в доме в жилых комнатах, был совсем неярким и горел обычно до середины времени срока темени, а потом потухал.
Но всё это было слабым и невнятным, потому что этого не хватало, чтобы успокоить себя и заставить поверить, что, если она возбудила его будучи грязной, в крови и в страшно пахнущем сыростью и затхлостью драном в клочья платье, то наверное не так всё страшно может быть в ней обнаженной.