— Да, – кивнул Рэтар.
— И ты знаешь, – шёпот стал совсем неслышим.
— Да.
— Когда? – выдохнула ведьма.
— Что когда, Хэла? – внезапно Рэтар осознал, что её состояние начинает пугать его, словно женщина ускользает.
— Когда ты узнал? – пошевелила она губами, смотря на него взглядом полным какого-то неподъёмного обречения.
— Когда ты лежала при смерти, – Рэтар попытался её прижать к себе, но не успел, потому как Хэла дёрнулась и отскочила от него на приличное расстояние.
Он встал. А её начало трясти: руки, ноги, а глаза безумно забегали, словно она была не в себе, дыхание стало неестественным, словно вдохи давались с трудом.
— Хэла, иди сюда, – Рэтар протянул руку, понимая, что это бесполезно.
Она мотнула головой и стала пятиться от него, как от хворого.
— Хэла, – позвал он.
— Ты знал, – прошептала она, — и ты всё равно, ты всё равно…
На глаза ей навернулись слёзы.
— Всё равно что? – и стало страшно самому.
— Всё равно допустил, чтобы между нами это произошло?
— Какое это вообще имеет значение? – Рэтар безумно хотел понять, что происходит, и успокоить её, но эти слова, которые он произнёс, вдруг стали чем-то совершенно жутким, потому что Хэла внезапно замерла, потом подняла на него свои глаза, изумлённые, полные слёз, её рот открылся в попытке, что-то сказать, но она не смогла, а потом её взгляд умер.
Он никогда такого не видел, словно она ушла от него, словно вот была живая, а потом раз и её не стало, несмотря на то, что вот она стоит, смотрит на него, по её щеке течёт слеза, но глаза мертвы, будто он убил её.
— Хэла, – феран мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть жуткое видение, но оно не уходило и глаза ведьмы не оживали.
Так приходит смертельное смирение. Такой взгляд бывает у приговорённых к смерти. Рэтар видел его, он знал этот взгляд, но чтобы кто-то стал таким за мгновение. И он всё пытался понять, что… что он такого ей сказал, боги?
Хэла моргнула, потом подобрала ткань, в которую была завёрнута, так, чтобы та не мешала ходить.
— Простите меня, достопочтенный феран, – проговорила она. — но можно мне уйти?
Голос стал глухим, высохшим, не её вовсе, мёртвым, как и взгляд.
— Нет, – запретил он и страх скрутил его в узел.
Ведьма склонила голову, осунулась… феран не заметил, как она оказалась возле стены, хотя она кажется сама этого не заметила, потому что, прислонившись к камню спиной, вздрогнула.
— Хэла, что случилось? – спросил Рэтар.
— Ничего, достопочтенный феран, простите мне мою дерзость.
Рэтар выдохнул и с этим воздухом вышло всё, что его сдерживало, потому что внутри всё взвыло и он сорвался. Не сейчас, не здесь, нет… но его уже ничто не могло остановить. Он подскочил к Хэле, схватил её за руку.
— Что, чтоб тебя, ведьма, – прорычал он ей в лицо, — случилось?
Но Хэла лишь ещё ниже опустила голову, отрицательно повела, пряча взгляд.
Рэтар сам не успел понять как, но его рука легла ей на шею, и в следующее мгновение он уже был готов уничтожить её, но, если в прошлый раз он встретил сопротивление – её глаза пылали, открыто и ярко, то теперь она не сопротивлялась. Она была готова умереть по его прихоти и это пугало до леденящего кровь ужаса. Его кулак врезался в стену, но Хэла даже не дёрнулась – её взгляд был всё так же пуст и мёртв.
"Покорство наложниц…" – всплыло в голове и его почти вывернуло.
— Хорошо, я могу и так, – прохрипел он ей в лицо. — За что ты просишь у меня прощения, Хэла?
Ведьма мотнула головой, потом закрыла глаза.
— Нет, смотри на меня и отвечай, – тряхнул её Рэтар. — Раз ты теперь послушная и на всё согласна. Я требую ответа.
— Я посмела подумать, что наша близость имеет значение.
Рэтар с шумом втянул воздух и выпустил его — нет, кажется эта женщина доведёт его до крайности и он действительно когда-нибудь её убьёт… Он попытался успокоить себя, хотя ярость и бессилие жестоко рвали его на части.
Рэтар попытался провести нить от того, что сказал, что вызвало такую реакцию и того, что она сейчас ответила.
Что, рваш, произошло?
И тут он вспомнил, как Роар говорил о реакции Милены. Им, Хэле и Милене, было важно это? Хэла восприняла произошедшее между ней и Роаром как что-то неприемлемое.
В голове прокручивались слова тана, снова и снова: Хэла просила у него прощения. Потом слова Тёрка: Хэла просила передать, что ей жаль…
В их мире всё могло быть иначе, всё могло быть не так, как у них. Магические обряды были частью его жизни и в том, как именно Хэла спасла Роара было странно только то, что это был обряд смерти, а не жизни. Хэле было стыдно за произошедшее, она восприняла это как близость, и она не могла понять, почему его, Рэтара, это не трогало. Или не трогало, так как ей казалось должно было бы трогать?