Мама никогда не сидела с ней рядом, когда Милена болела в детстве. За ней всегда ухаживала бабушка, а мама была отстранённым зрителем, и даже не зрителем, скорее незаинтересованным наблюдателем. Она могла уехать по делам на несколько дней, могла находится дома, но даже не спрашивать о состоянием дочери. Ей было достаточно дел и других детей.
Более того Мила не помнила, чтобы мама когда-нибудь обнимала её, держала за руку. Для этого были папа и бабушка. Маме было всё равно. Мама не любила Милену, мама винила её в страшных вещах, а последний раз, перед тем, как Милена попала сюда и исчезла из жизни матери навсегда, наконец кинула в неё последнее, самое болезненное обвинение.
И вот, попав в совсем чужой мир, где всё было другим, нереальным или наоборот слишком реальным, всё было воинственным, где не было понимания что к чему, она наткнулась на людей, которые с такой теплотой к ней относились, хоть и не должны были, хоть и не знали о ней ничего.
— Что опять за мокрое дело? — в дверях стояла Хэла.
— Я тебя потеряла, — улыбнулась Милена сквозь проступившие от тяжёлых мыслей слёзы.
— И решила поплакать об этом? — фыркнула чёрная ведьма.
— Нет, — девушка качнула головой, пытаясь не расплакаться.
Хэла прошла от дверей в тот уголок кухни, где сидела Милена, и села рядом, обняв девушку, и та с радостью уткнулась в её плечо.
— Где была-то, Хэла? — спросила женщину Мита.
— Задремала в укромном местечке, — улыбнулась чёрная ведьма.
— Надеюсь не на балконе? Ты аккуратнее там, свалишься ведь, — повариха недовольно покачала головой.
— Не переживай, — успокоила женщину Хэла.
В проёме двери показался Роар, поначалу он просто заглянул в кухню и пошёл дальше, но через мгновение вернулся назад.
— Хэла, я тебя искал, — возвестил он радостно.
— Где искал? — лукаво повела бровью женщина.
— Там, где была, — усмехнулся митар. — А ты уже здесь.
— Вот такая я неуловимая, — она улыбнулась. — Что хочет достопочтенный митар от тёти ведьмы?
Он рассмеялся:
— Я сделаю для серых костёр сегодня, придёте?
Хэла стала серьёзной и даже нахмурились:
— Ты уверен, что нам будут рады? Не праздник же. Всё-таки проводы — дело семейное, а тут серые и уж тем более ведьмы.
— Пффф, — всплеснула руками Мита. — Тебя воины обожают, Хэла. Они твои песни слушали бы и слушали, а уж огненную воду твою, нашу родную цнелю пить перестали, твою хотят! Так что глупости какие. И серые что не часть этого дома? Они же в гости к нам приходят, так что вот бы им ещё тут быть против!
— Видишь, мамушка верно говорит, — улыбнулся Роар, при этом Мита так глянула на него, нарочито сердито, но с такой теплотой, что у Милены отчего-то защемило сердце.
— А феран, что сказал? — спросила Хэла, явно всё ещё сомневаясь в правильности этого решения.
— Он не против, я у него спросил.
— Уже?
— Ну я же тебя искал, — он ей подмигнул и стал похож на озорного мальчишку, который что-то натворил.
Милена никак не могла понять сколько же ему лет. Она всё пыталась представить его без бороды и усов, но это не получалось. Заросли на его лице, хоть и не густые, как она подозревала, добавляли несколько лет, может даже десяток к тому, что было.
Девушке порой казалось, что их общение с Хэлой происходит как бы на равных и они казались друзьями-однокашниками. Может поэтому ей представлялось, что митар и чёрная ведьма одного возраста?
Хэла сказала, что ей тридцать восемь? Но Милене никак не виделся этот возраст — почти сорок. Тридцать, но не больше тридцати пяти… хотя какая глупость? Может это потому что самой ей в её двадцать один казалось, что тридцать это много и с каждым годом всё больше и больше, словно не год, а десяток.
Но Милена не видела, что Хэла вдвое старше неё самой, она была такая очаровательная, красивая, молодая — Милена была зачарована этой женщиной. И уж никак не получалось, что Хэла старая, а что тогда с митаром?
Она глянула на него. Мужчина был поглощён разговором с Хэлой и так на неё смотрел — стало почему-то завидно. Он был красивым, действительно красивым. Несмотря на мужественность, размеры, бороду эту, он был мягким, что ли. Таким… невероятно притягательным.
“О, боже, Миленка, ты кажется всё ещё болеешь…” — внутренне стукнула она себя.
— Ну хорошо, раз твой суровый тан не против, то мы придём, — ответила тем временем Хэла. — Только, если будем смущать народ, долго не будем сидеть, ладно?