— И что я могу получить в знак этой самой благодарности? — прошептала ведьма, стоя вплотную к нему и это уже было слишком, потому как вот именно сейчас дурман налетел на его голову, забрав здравый смысл и оставив только обжигающее желание.
— И что же хочет моя несносная ведьма?
— А вдруг поцелуй? — снова этот её наклон головы, сводящий его с ума.
— А вдруг я соглашусь?
Её губы были опасно близко, взгляд был влажным и ловил отсветы из помещений замка, что были за его спиной.
— А не боитесь, достопочтенный феран, что это испепелит вашу душу и лишит вас возможности возрождения в лучшем мире?
Эта женщина… ему проще было провалиться на месте, умереть прямо сейчас, или утонуть в пылу сражения, чем спокойно смотреть в эти глаза, красивые, глубокие, словно Нрава во время разлива, и всегда полные печали.
— Не боюсь, — прохрипел он.
— Хэла? — послышался из коридоров голос митара.
Расстояние между ними увеличилось и стало достаточным, чтобы дурман выветрился, а холод снова проник где только возможно.
— А чей это плащ? — спросил феран, пытаясь хоть за что-то зацепиться, чтобы не было этого щемящего чувства обиды от того, что кто-то разрушил эти чары, возникшие между ними.
— Кажется, Брима, — легко повела она плечом и для неё это было обычным делом вот так выворачивать его наизнанку, а потом делать вид, что ничего не произошло.
И захотелось утащить её в самый темный угол балкона и или удушить или уже наконец смять и сделать своей женщиной.
— О, достопочтенный феран тоже здесь? Тебя я тоже искал, — вид у Роара был потрепанный, взъерошенный, было видно, что серые его совсем затискали. Впрочем он не очень сопротивлялся.
— А чего от меня желает достопочтенный митар, — улыбнулась Хэла, посмотрев на Роара, так, чтоб ей, как она только что смотрела на Рэтара!
— Я… ну… — этот взгляд и тон Хэлы мог кого хочешь вывести из равновесия и Роар не был исключением, — хотел поблагодарить тебя, Хэла.
“Хэла, я разорву тебя, клянусь”, — тяжелые злые мысли вгрызлись в Рэтара.
— За что? — она игриво приподняла бровь.
— За белую ведьму, я бы ни в жизнь её не успокоил, а тут еще феран напугал её до обморока, — Роар всё ещё был под влиянием игривого взгляда Хэлы.
— Я? — взвился Рэтар.
— Неужели? — улыбнулась ведьма и прямо посмотрела на вновь начавшего терять самообладание мужчину. — Не понимаю, что в нашем достопочтенном феране такого страшного, что он всех до визга пугает.
И хотя сказано это было всё в дразнящей и доводящей до грани манере, но это действительно задевало Рэтара в этой женщине. Никто не смотрел на него так, как она.
Даже впервые увидев. Он ждал, что увидит привычную реакцию — отвращение, жалость, страх, даже презрение, он видел эти чувства в глазах всех, кто смотрел на его лицо. Но Хэла, нет. Она смотрела на него открыто, прямо, словно не замечая никаких увечий, шрамов, ничего, что пугало и отталкивало остальных.
— Даже не знаю, — улыбнулся Роар.
— Потому что вы похожи на заросших медведей, — отозвалась ведьма.
— Медведей? — в один голос решили уточнить мужчины незнакомое для них слово.
— Ах, ладно, на… хараг! На хараг вы похожи с этими вашими бородами, — поправилась Хэла, которая частенько употребляла слова из своего мира, но здесь совершенно незнакомые.
Хараги были лютыми хищниками, лохматыми, огромными и хитрыми. Если в лес приходила харага, то мужики собирались целой группой не меньше десяти, а иногда и двадцати человек, чтобы прогнать зверя, или если уж совсем повезёт убить его.
— А насчет белой, достопочтенный митар, пока рано мне благодарности раздавать. Я её угомонила только, чтобы спокойно ночь прошла, а завтра проснётся ваша обновка с болью в голове, дырой в душе и страхом перед тем, что вокруг, и устроит вам такое, что мало не покажется. Идите отдохните лучше, а то глядишь это ваша последняя спокойная ночь, — она коснулась пальцем его носа, спрыгнула и ушла, а её звонкий смех пролетел мимо них и удалился в коридоры замка.
Рэтар посмотрел на своего митара — Роар был в замешательстве.
— Пошли, спать, — позвал он своего тана.
Тот рассеянно кивнул, но не успели они далеко уйти, как снова наткнулись на Хэлу. Ведьма стояла возле стены и обнимала плачущую девочку:
— Ох, кукушонок мой, не надо бояться!
Еще одна странность этой чёрной ведьмы — она была доброй. Ни у кого, кто с ней здесь сталкивался, язык не мог повернуться, чтобы назвать Хэлу злой. С предыдущей чёрной ведьмой она была как день и ночь — ничего общего. И Рэтар был озадачен этой странностью.