По всей вероятности, Коробков не рассчитал своих сил и возможностей, не учел могущества своего соседа и ярого конкурента. Деятельность купец развернул бурную — свозил в Касли крепостных, принимал под свое крыло беглых и раскольников. А из Нижнего Тагила наблюдал за ним Никита Демидов, выжидал.
Только Коробков развернулся, дал заводу полную силу, вот тут Демидов и сказал себе — пора! Повез Коробков продавать железо — и Демидов там со своим железом, гонит за бесценок. У тагильского заводчика мошна тугая, а Коробков тянется изо всех сил. Видит, плохо приходится. Сдался, продал каслинский завод Демидову.
Новый хозяин через своих доглядчиков досконально изучил здешние места и понял, что не зря прогнал алчного купца. Места оказались богатые. Можно расширить каслинский завод и построить новый. Для нового завода облюбовал место в 30 километрах на юго-запад. Место отменное по всем статьям. Речушки можно запереть плотиной, и энергия будет даровая, и пруд образуется большой, вокруг которого можно селить крепостных. Рядом залежи железной руды. Много дичи, рыбы, ягод, грибов — тоже немаловажное дело. Меньше придется заботиться о пропитании.
Начинаются торги с башкирами о земле. Они заканчиваются сделкой. Покупается земля площадью 20×50 верст, по другим источникам 29×49 версты. В этом разнобое нет ничего удивительного. Земля не мерялась. Продавали на глазок.
«Начав с первого пункта подле озера Кашптол, идти логом текущего ключика Кузькина, смежного по прикосновенности с землей Метлино, по меже последнего до реки Бижеляка и по ней до озера Улагач, — значится в купчей и заканчивается: — …далее до деревни Амеевой и от нее берегом по генеральной линии, разделяющей Пермское и Уфимское наместничество, прямо в большое болото, лежащее между озерами Волком и Аргазями, а отсюда по межам владений соседних башкирских волостей (таких-то), а оттуда примкнуть к исходному пункту».
При такой постановке дела нетрудно было оттянуть любой земельный клин в свою пользу, потому что кто там мерил количество верст между «большим болотом» и «генеральной межой»?! И все это за бесценок, почти даром — за 72 рубля ассигнациями.
При сделке было оговорено следующее:
«В означенной окружности на вечное и неоспоримое продовольствие со скотом в уральских частях, по отводу приказчиков, а не самостоятельно самим, и отнюдь не на пахотных и сенокосных местах, кошевать каждолетно, в надлежащее время стоять им, башкирцам, невозбранно, пользуясь рыбной ловлей, хмелевым щипаньем, гонкою зверей, владением бортевых прежний дерев и рубкою леса на строение юрт и дрова».
Каждый мало-мальски грамотный человек, вдумаясь в эту оговорку, поймет, что она, по существу, лишала башкир всего. Отныне они имели право ловить рыбу, рубить лес, щипать хмель и т. д. только с разрешения приказчиков, а «не самостоятельно самим». На купленных землях развернулись работы по строительству заводов сначала Верхнего, а потом Нижнего Кыштыма.
Это было в 1757 году. Россия переживала великие трудности. Не утихали царские междоусобицы. На престоле оказалась дочь Петра Великого Елизавета. Прусский король Фридрих II двинулся на Россию войной, которую назвали Семилетней. Русские войска разгромили пруссаков. От полного разгрома Фридриха спасла смерть Елизаветы.
И вот первые годы существования Кыштыма приходятся как раз на период Семилетней войны. Металлургия Урала достигла значительного развития. Выплавка чугуна здесь составляла 65 процентов всего чугуна, производимого в России. Часть этого металла стали поставлять и кыштымские заводы.
ПРИПИСНЫЕ ВОЛНУЮТСЯ
Никаких литографий или рисунков Кыштыма тех первых лет история не сохранила. Даже описания, дошедшие до нас, например, «Дневниковые записки» Лепехина, много путешествовавшего по Уралу, сухи и перечислительны и касаются, главным образом, описания оборудования заводов.
Мы можем лишь представить, как они выглядели, заводы тех времен. Верхний завод являлся главным. В нем одновременно плавили чугун и делали железо. На Нижнем чугун не плавили. На Верхнем заводе стояли две приземистые, похожие на самовар, домны и несколько фабрик (цехов), сложенных из кирпича и покрытых чугунными досками. Три молотовые фабрики имели 12 молотов, девять из них действовали, а три были запасными. В 18 горнах постоянно бушевал огонь. Молоты приводились в действие водой. В фабриках и у домен всегда стояла адская жара. Люди работали голые по пояс. Солнечный свет в помещения почти не проникал. От дыма и копоти в них царил полумрак, расцвечиваемый красноватыми отблесками пылающих горнов.