Он выдохнул, медленно, восстанавливая потерянное душевное спокойствие.
«Я же не сумасшедший, да? Вроде не сумасшедший… Хотя, наверное, все сумасшедшие так думают.»
Славик потянулся к карману ветровки, чтобы достать из него пачку сигарет, как тут же вспомнил, что они все еще лежали в подъезде за почтовыми ящиками. Это его немного расстроило. Он посчитал, что момент для начала вредной привычки как нельзя подходящий.
«Нет, ну я же видел его сейчас. Разговаривал с ним. Он отвечал. Да? Это же точно был Лешка. Или нет?»
Краем сознания Славик понимал, что глаза его в погребе вели себя странно. Конечно, при свете единственной спички могло много чего привидеться, но только не так, нет. На даче, когда мама закрывала на зиму банки, ему часто доводилось спускаться в подвал, а потому он прекрасно знал, как ведут себя тени, отбрасываемые свечкой. Возможно, сравнивать спичку со свечкой было не совсем научно, но то, что творилось с тенями в профилакторском погребе было вообще ненаучно. Это было неестественно. Нет, противоестественно.
«Или же все-таки привиделось?»
Славика раздирали противоречивые чувства. Одна его часть искренне хотела верить в то, что Лешка каким-то чудом вернулся с того света. Другая же была насторожена странностями, накапливавшимися последние два дня. Поведением птиц, кошками, тенями, молнией… И эта борьба мнений продолжалась бы долго, если бы не острое чувство утраты, угнетавшее Славика второй месяц. Оно рухнуло на первую чашу весов, определив ход его дальнейших действий.
Славик резким движением поправил сползшие лямки ранца и пошел домой. Не побежал, потому, что бег мог усилить едва заглушенную панику, но шаг сделал быстрым. Ему хотелось успеть все провернуть до прихода родителей с работы. Первой домой возвращалась мать, и если она узнает, чем он занимается, то начнутся расспросы, нотации, подозрения. Лучше пускай пока побудет в неведении.
Зайдя в квартиру, Славик выгреб из портфеля учебники с тетрадками, затем пошел на кухню. Там он отрезал четыре куска хлеба, щедро намазал их маргарином (масла семья Славика позволить себе не могла) и положил сверху по кусочку дешевого плавленого сыра, который никому не нравился, потому что прилипал к зубам и отдавал чем-то горелым. Положив бутерброды на тарелку, Славик замотал все в полиэтиленовый пакет, сунул в рюкзак и отправился обратно к погребу.
— Ты тут? — забравшись через провал в кирпичной кладке, он сидел на корточках на предпоследней ступеньке с тарелкой в руке. Свет с улицы ярким пятном падал на стену, в которую упиралась лестница, делая темноту дверного проема еще темнее. — Я тебе поесть принес, — Славик наклонился вперед, поставил тарелку с бутербродами на пол и подтолкнул ее к дверному проему.
На несколько секунд в погребе повисла такая тишина, что, казалось, от нее закладывало уши. Славику даже на миг подумалось, что он все же ничего не видел. Что не было никакого Лешки, только страх и чрезмерное воображение. Затем из темноты показалась бледная рука, схватила тарелку за край и утащила за угол. Сердце Славика сделало переворот через голову. Вскрикнув, он бросился вверх по лестнице, вывалился через дыру на улицу и побежал домой.
Черт с ней, с тарелкой. Матери скажет, что разбил нечаянно. Но вот Лешка… Теперь никаких сомнений быть не могло. Его лучший друг, его мертвый лучший друг сейчас сидит в профилакторском погребе, по соседству с дохлыми кошками, и жует бутерброды. Оставалось только понять, как к этому относиться.
Перепуганный до полусмерти Славик бежал домой и не знал, что делать. Да и никто на Земле, наверное, не знал.
***
Ночью он не мог уснуть. Долго ворочался с бока на бок, перекладывал подушку под разными углами, стягивал с себя одеяло ногами, а потом снова укрывался, когда становилось прохладно. Славика мучали тяжелые мысли. Он никак не мог взять в толк, как Лешка оказался в погребе. Прокручивал в голове из раза в раз сказанные им слова. Странные и непонятные, как и его интонация. «Не закопали. Меня не было. А потом я пришел.» Где его не было? И откуда пришел? Из загробного мира? Или прямиком из могилы? Эти вопросы не давали Славику покоя. Его впечатлительный мозг, воспитанный голливудскими фильмами, моментально записал Лешку в зомби. В какие именно, Славик пока еще не определился, а вариантов было достаточно. Судя по странным безжизненным интонациям и голоду, он мог оказаться безмозглой машиной убийства, жадной до человеческих мозгов. Или же воскресшим духом мщения, жаждущим поквитаться с врачами, обманувшими его ожидания… И что могло значить его «Пришел на молнии»? На какой именно, у Славика не возникало сомнений. Она оставила довольно точно различимый след на насыпи погреба. Вот только как человек мог на ней прийти?