Когда усталость, наконец, взяла свое, Славик провалился в сон, бурный и яркий, в котором он ел бутерброды с маргарином и плавленым сыром, а потом выдирал его вместе с зубами.
***
Утром Славик изобразил простуду. Он иногда прибегал к подобному приему, когда хотел увильнуть от контрольной, или же просто уставал от школы. Проснувшись, он пожаловался матери на сухость в горле и неприятную ноющую боль в коже. Затем, когда она выдала ему градусник, а сама ушла на кухню, накрывать на стол, приложил его к лампочке заранее включенного ночника. Подождал, когда полоска ртути вырастет до отметки в сорок градусов, натренированным движением струсил ее обратно до правдоподобных тридцати семи и одного, и сунул подмышку. Он не знал, подозревала ли мама в таких однодневных простудах обман. Возможно, она все прекрасно понимала и из жалости давала ему поблажку. Но главное, что схема всегда срабатывала. Сработала и сегодня.
Дождавшись, когда родители уйдут на работу, Славик оделся, взял фонарик, сунул за пояс кухонный нож, как это делали герои боевиков, и отправился к погребу. Если Лешка действительно зомби, жаждущий отведать человеческих мозгов, то Славик мог отбиться от него, пока тот слабый и голодный. По крайней мере, в его фантазиях все так и происходило. А если же не зомби, тогда им двоим предстоит долгий разговор. В любом случае нож не помешает, да и тарелку, пропажу которой чудом не заметила мать, вернуть нужно было.
Какое-то время Славик не решался залезть в погреб. Он ошивался рядом, пережидая, пока не спадет поток людей, срезавших через двор профилактория дорогу на работу. Конечно, в случае, если ситуация выйдет из-под контроля присутствие взрослых, способных прийти ему на помощь, было бы кстати, но он об этом не думал, хотя следовало. Его мысли как-то сами собой соскальзывали с этой темы. Клонились в сторону успокаивающего одиночества.
Когда во дворе профилактория стало привычно безлюдно, Славик разведал обстановку. Приготовив нож, он заглянул в дыру. Там, на дне лестницы он увидел белевшую в луче фонарика тарелку, на которой пережеванными бесформенными комками лежал плавленый сыр. Видимо, даже зомби не нашел в нем ничего хорошего. А еще кошек стало совсем мало. Если в прошлый раз их было ровно десять, то сейчас Славик с легкостью насчитал четыре. Остальные тушки исчезли, и ему совсем не хотелось думать о том, куда, хотя сложить дважды два не представляло никакой сложности.
Перехватив поудобнее нож, Славик пролез в дыру. Он спустился по лестнице к дверному проему, осторожно взял тарелку и переложил ее ближе к выходу, чтобы не наступить ненароком. Потом зашел в помещение, где когда-то давно хранились продукты для профилакторской столовой, и посветил фонариком в дальний угол. Лешка все еще был там. Его внешность стала более определенной. На голове проступили волосы, а одежда устоялась на летнем варианте, который Славик сразу узнал. Это были длинные шорты, сделанные мамой Лешки из старых джинсов, и черная футболка с изображением черепа, проткнутого ножом, под которым красовалась надпись: «МЕТАЛЛИКА».
Как только луч фонарика выдернул Лешку из темноты погреба, тот сразу же издал звук, отдалено напоминавший всхлип, после чего поднял руки к лицу и сжался, будто посыпанный солью слизняк.
— Не надо, — произнес он удивительно отрешенным тоном, совсем не вязавшимся с другими его реакциями.
Славик послушно отвел луч фонарика в сторону. Так, чтобы прямой свет не задевал Лешку, но при этом достаточно освещал помещение.
— Спасибо, — Лешка выпрямился, оставшись стоять в углу.
— Ты как? — не имея ни малейшего понятия, с чего начать разговор, спросил Славик.
— Хочу есть. Принеси поесть.
— Хорошо… Тебе опять бутербродов?
— Нет, другое.