Славик проснулся. Он не вскочил на кровати и не закричал. Просто открыл глаза, уставившись в беленый потолок спальни, на который падали лунные тени, отбрасываемые ветками тополя, что рос во дворе. В квартире было тихо. Где-то за окном проехал одинокий таксист. Фары автомобиля осветили кухню и часть коридора. В гостиной, где спали мать с отцом, громко тикали старинные часы с маятником, подаренные заводом бабушке за хорошую работу. Славик потер глаза, перевернулся на бок и еще пару мгновений смутно помнил о том, что ему снилось что-то невероятное, завораживающее, волнующее. Даже дал себе слово утром вспомнить все подробности увиденного, но как только его глаза закрылись, последняя память о полете через реальности растворилась в пустоте, куда уходят сны.
Утром Славик проснулся вымотанный, словно совсем не спал. За завтраком он вяло ковырял вилкой пережаренную яичницу, не замечая, что этим же занимаются его отец с матерью. Они тоже выглядели уставшими. Все семейство молча смотрело в пустоту перед собой, что было для них совсем не свойственно. Обычно по утрам за завтраком они обсуждали свои планы на день, или же договаривались об общем досуге на вечер. И если бы сейчас Славик чудом вспомнил тот яркий сон, что приходил к нему ночью, нарушил затянувшееся молчание, и заговорил о нем, то с удивлением обнаружил бы, что был не единственным путешественником через вселенные. Что и отцу, и матери снилось то же самое. Да в сущности жители всего квартала пережили одинаковое путешествие, проснувшись утром в совершенно разбитом состоянии. Но он не вспомнил. И никто не вспомнил.
После завтрака Славик отправился на занятия в школу, находившуюся в трех кварталах от его дома. Он вышел из подъезда, перешел через дорогу и зашагал привычным маршрутом, которым добирался на учебу с первого класса – по диагонали через два двора, срезая большой угол, а потом прямо, мимо аптеки и одноэтажного длинного магазина со странным названием «Маленький Париж». Славик не имел ни малейшего понятия, почему он так назывался, но был рад его существованию, потому как тот крайне удачно расположился по соседству со школой, и в нем продавались разные вкусности. Все дети, которым родители выделяли деньги на обед, ходили в «Маленький Париж». Учителя не раз жаловались администрации, и просили не продавать всякие вредные для здоровья чипсы с сухариками, малолетним лоботрясам, но магазин их сторону занимать не хотел. Отчасти потому, что деньги есть деньги, а отчасти, потому что продавцы прекрасно знали, что в школьной столовой из съедобной еды присутствовали только пирожные «грибочки», и то не каждый день.
Сегодня Славик в «Маленький Париж» не зайдет. Его карманные деньги сейчас лежали припрятанные в погребе профилактория. А еще сегодня Славик, рассеянный после бурной на сновидения ночи, не заметит, что по какой-то причине воробьи ведут себя очень странно. Они обсиживали ветки низких деревьев, посаженных вдоль улицы, но только с одной ее стороны. С противоположенной от дома Славика стороны. Некоторые из них временами предпринимали попытки перелететь через дорогу, но на середине пути разворачивались и возвращались на место, словно их что-то отпугивало.
В школе Славик перетерпел все уроки, плохо улавливая суть того, что ему пытались донести учителя, получил заслуженную тройку по математике за выполненное абы как домашнее задание, а когда занятия закончились, быстро заскочил домой, чтобы оставить портфель, и отправился к погребу. Он хотел предпринять вторую попытку закурить. Ему по-прежнему было стыдно перед Лешкой, да и перед самим собой, но этот стыд за прошедшие сутки успел подостыть, подистесаться. Чего нельзя было сказать про неприятные мысли о смерти. Они все так же висели над ним весенней грозовой тучей, черной, тяжелой как свинец.