На этом старик растягивал сухие губы в улыбке, приоткрывая щербатый рот, и тихонько поглаживал кота. Бармалей из невзрачного котёнка вырос в огромного котяру, пушистого, полосатого, с лапищами в пол-ладони.
— Эдак ежели пойдёт, придётся нам пояса подзатянуть. Как же тебя прокормить-то?!
Бармалей мяукал басом и тащил свою миску.
— Ох, горюшко. Ну, пойдём за молоком да хлебом. У меня двести рублей осталось, одной красивой бумажкой. Два дня перебьёмся как-нибудь. А назавтра я может к ветеринарам схожу нашим, поклянчу корма тебе. Скажу, ты же не свинья, чтоб супчики есть! С пенсии отдам.
Бармалей бежал у ног, сопровождая старика в магазин. На обратном пути, как всегда у подъезда, Никита Иванович опёрся о стену, переводя дыхание. Впереди ждала лестница.
— Слышь, дед. Бабосики гони! Да пакет отдай подобру-поздорову!
Из тени вдруг выступила пара ребят: в чёрных куртках, с шапками, натянутыми на самые глаза.
— Ба-бабосики?! — тонко переспросил Никита Иванович.
— Они самые. Деньги, денежки, лавэшечка, капуста, интеллигент ты хренов!
— Но... но у меня всего рублей семьдесят до пенсии, как же так?!
— ...опой кряк и об косяк, дедуля, — скаламбурил один, мягко отнимая пакет с хлебом и молоком.
— Ребятушки, там же молоко коту!
Ребятушки загоготали как гуси.
— Ишь, шикует, гля как! Коту молоко, видишь ли, а мы давись водицей?! Дедуля, ты не прав!
Резко дёрнув за пакет, «ребятушки» отобрали покупки и прижали старика к стене, намереваясь обшарить карманы, как вдруг один из воров заорал и запрыгал на одной ноге, поджимая вторую. На поджатой ноге висел огромный полосатый котяра, рыча не хуже тигра, и лохматил когтями спортивные треники хулигана.
— Сгинь, сучара!!! — вопил тот благим матом, дёргая ногой и пытаясь стряхнуть злобный шерстяной мешок с костями.
Второй вор хряснул было отобранным пакетом по коту, но зверюга извернулся и, прыгнув, впился зубами и когтями в руку. Теперь заорал и второй «ребятушка». На шум из окон вылезли соседи, грозясь полицией.
Хулиганы давно ушли, а дед сидел на скамейке перед подъездом и плакал. Рядом лежал разорванный рублёвый пакет с буханкой хлеба и молоком. Возле пакета сидел Бармалей, вылизываясь как ни в чём не бывало.
Старик взял себя в руки и вытер слёзы.
— Ну что я, в самом деле. Старуху, вон, хоронил без единой слезинки, а тут раскис. Пойдём домой, а? Только на лифте в этот раз. А то ноги не держат...
В маленькой квартирке дед и кот ели размоченный в тёплом молоке хлеб. Дед с гордостью улыбался, глядя как полосатый зверь с чавканьем поглощает лакомство.
За окном собирался дождь. Вдалеке мелькали молнии, обещая грозу и ливень. В квартире вступала в свои права ночь.
***
Бартоломеус распахнул крылья и с удовольствием потянулся, едва перебирая самыми кончиками. Как же хорошо!!! Всё тело было как натянутая стрела, готовая сорваться с тетивы, чтобы лететь в дальнюю даль в свободном полёте. Дракон зевнул и похлопал крыльями. Застоялся он, что ни говори, надо бы полетать, разогнать кровь...
Барт вдруг резко раскрыл глаза. Он сидел на стуле в кругу сотоварищей, на каменном столе стояли кубки с вином и чаша с нарезанными фруктами. Эриус, аристократично отставив один коготь в сторону, наколол на другой кусок яблока и отправил себе в пасть.
Дракон понял, где он находится.
— Верните меня обратно, болваны!!! У меня же там дед остался! — возопил он, намереваясь соскочить со стула, но конечно же споткнулся о собственный хвост и расстелился перед столом.
Сверху с укоризной взирал сэр Джеральд.
— Дед?! Какой дед? — повторила богиня, не веря услышанному.
— Какой-какой. Обыкновенный. Старенький! Он проснётся утром, а меня нет. Что подумает старый человек?!
— Но исправительный срок закончился. Ты можешь вернуться домой!
— Не могу. У меня там дед. Давайте меня обратно!
Рыцари и драконы переглянулись. Исправительное изгнание дало неожиданные результаты.
— Хотя, стойте! Ждите здесь!
И Барт, разбежавшись, нырнул в огромное сводчатое окно, на ходу раскрывая крылья.
— Ну есть же двери! — пробормотал сэр Джеральд, стягивая шлем и обмахиваясь плюмажем.
Бартоломеус работал крыльями, взяв направление на свою пещеру. Добравшись до места, он сорвал со входа ленты, опечатанные сургучными печатями, и откатил камень в сторону. Рысью кинулся в подземелье. Наговорил пароль, нетерпеливо постукивая хвостом, пока отъезжала в сторону стальная литая дверь. Внутри запалил факелы, коротко дыхнув огнём.
— Ну где же оно?! — разгребая задними лапами монеты, бормотал дракон. — Не притащишь же блюдо, пусть оно и золотое! Или доспех! Было же где-то, недавно менял у последней принцесски! Или предпоследней…
В конце концов искомое нашлось на приступке, под маленьким круглым оконцем. Дракон сграбастал холщовый мешочек и раскрыл его. Затем удовлетворённо улыбнулся и примерил в лапе, думая, как оно будет по весу коту. И снова полетел к городу.
— Всё, готов, теперь возвращайте!
Видимо, за время его отсутствия рыцари, драконы и богиня успели прийти к общему мнению, потому как никто и слова не пикнул. Дракона снова накрыла тяжесть, и он заснул.
***
Никита Иванович ехал вниз на лифте. Обычно он не позволял себе подобной роскоши, но сейчас случай был из ряда вон выходящий.
Пропал Бармалей.
Старик очень боялся, что его отравили вчерашние бандиты, и даже не представлял, куда бежать, если оно так. Он вышел из подъезда, окидывая взглядом окружающую территорию.
— Бармалей! Бармалюша! — под конец голос дал петуха, и возглас вышел жалким.
Куда он мог деться из запертой квартиры? Или вчера на эмоциях просто забыл закрыть на замок? Старый пень!
Из-за дома послышалось родное мяуканье: словно там паслась стая тигров.
— Бармалей! Или сюда, котяра ты паршивый! — дрожащий голос выдавал волнение.
Котяра вывернул из-за угла, пятясь задом и тихонько порыкивая.
— Ну что ты там нашёл, а?! Дай сюда, может, пакость какая! У тебя хоть и прививка, но мало ли!
Зверь дотащил небольшой тканый мешок на таких же завязках и лапкой подтолкнул его старику. Тот, с трудом присев, начал развязывать горлышко.
— Вот чудак! Как ты выбрался из квартиры? Я думал, всё, пропал! Испугал старика!..
Запустив руку в мешок, Никита Иванович вытащил наружу перепутанные нитки бус с самыми разными каменьями. Туда же были вплетены перстни и тонкие браслеты, изукрашенные голубоватой эмалью и камнями. Щурясь на солнце, старик заворожённо рассматривал, как красиво переливаются лучи на золотых оправах и в сердцевинах драгоценных камней.
Бартоломеус басовито мурлыкал, вылизывая лапу и поглядывая, как на подслеповатые глаза его деда навёртываются слёзы.