Тормалы и приоградцы
Люди, живущие в Торме и Приоградье, относятся к одному народу. Но если тормалы, живущие замкнуто и однообразно, сохранили почти без изменений жизненный уклад далёких предков, то приоградцы постепенно усвоили некоторые обычаи цивилизованного мира.
Внешне тормалы смуглые, невысокие, крепко сбитые люди с тёмными глазами и волосами. Среди жителей приоградья, в отличие от лесных сородичей, иногда попадаются рыжие, светло-русые и даже голубоглазые, но это считается очень непривлекательным, а лесные тормалы к "белозорым" и белобрысым и вовсе относятся с предубеждением, считая, что нормальный человек не должен быть такого странного цвета, и что странная внешность, несомненно, является знаком всевозможных дурных душевных качеств. Возможно, такое отношение вызвано не только необычностью, но и тем, что все светловолосые приоградцы являются потомками поморийцев - жителей северных островов, регулярно совершавших грабительские набеги на Приоградье.
Говорят Торм и Приоградье на одном языке, но за пределами леса многие слова изменили первоначальный смысл, новые же слова и выражения, пришедшие от других народов, непонятны жителям лесных хуторов. Многие пословицы, поговорки и крылатые словечки по разные стороны Ограды имеют неодинаковое, иногда даже противоположное значение. Например, если в лесу выражение "лапотник" означает всего лишь человека, отправившегося в дорогу и по этому поводу заготовившего несколько пар лаптей, то за оградой это - насмешливое прозвище для простоватого и не слишком сообразительного деревенщины. А приоградская пословица: "Сколько волка не корми, он всё в лес смотрит" в Торме имеет совсем другую концовку: "Сколько волка не корми, а своя рубаха ближе к телу."
В Приоградье много крупных деревень и небольших городов. Крестьяне живут небольшими сёлами и обрабатывают наделы земли, за пользование которыми князь не взымает с них платы, но зато любая торговля (в том числе продажа урожая с надела) облагается налогом. Городские жители в основном заняты различными ремеслами. Мастера объединяются в гильдии, которые в свою очередь отчисляют часть выручки в княжескую казну за право для своих членов работать в том или ином городе.
Тормалы живут на маленьких хуторах, каждый из которых принадлежит одной семье. Хозяин хутора является безраздельным владельцем всей земли, которую он сумел расчистить и обработать, а так же всех живущих на его хуторе людей. Хозяин распределяет работы, воспитывает, наказывает, и никто не смеет ему возражать. Те, кто смеют, немедленно выгоняются с хутора вон, а в условиях Торма это почти верная смерть. У тормалов в обычае многожёнство. Связана эта практика с тем, что женщину, так же, как и её детей, рассматривают прежде всего в качестве рабочих рук. Жить на хуторе на правах жены, нося кику со знаками дома, может и овдовевшая родственница, и засидевшаяся в девках сестра хозяина, и ещё Творец знает кто. Таким образом женщины, оставшиеся почему-либо без мужа, получают кров и защиту, вовсе не обязательно являясь при этом жёнами хозяина хутора по-настоящему. Точно так же все дети, рождённые на хуторе, считаются детьми хозяина, хоть далеко не всегда это так. Взрослые сыновья чаще всего, женившись, отделяются от отцовской семьи и отстраивают собственный хутор. Реже женатый сын может остаться жить на родительском хуторе, но до самой смерти хозяина он будет считаться младшим, во всём подчиняться отцу, и его жена формально тоже будет считаться женой отца. Ещё реже случается, что жениха принимают в семью невесты. Положение примака в доме незавидное: он даже после смерти большака остаётся в подчинённом положении, переходя вместе с прочим живым имуществом дома к наследующему хутор сыну хозяина. Так что на такое решаются только уж в совсем крайней нужде или в случае, когда у отца невесты вообще нет сыновей.