Так замотался, разгребая постоянные проблемы, что забыл приобрести родителям гостинцы, когда выехал из города. Зашёл в сельпо, хоть конфет купить. Толкнув дверь в магазин, Дмитрий застал такую картину: Машка Кузякина, продавщица, и Машка Шошникова, повариха, разложив свои пышные груди на прилавке, отклячив не менее пышные ягодицы, обменивались сплетнями.
– А я ей говорила, что нельзя сразу так много. Эффект может быть обратным. А она мне: «Я и так долго ждала. Кто знает, когда он приедет в следующий раз? Если побольше, то и побыстрее получится».
– И не страшно ей было одной на кладбище ночью ходить?!
– Так она не одна была…
Заметив застывшего в дверях парня, женщины взвизгнули. Дмитрий усмехнулся:
– Что, такой страшный?
Конечно, Дмитрий сильно изменился с последнего приезда, но худобу скрывала тёплая куртка. Почти на глаза была надвинута шапка. А обе Машки почему-то смотрели на парня, будто ожившего покойника увидали.
– Маш, ты челюсть с пола подбери. А ты, Маш, корму в сторону отодвинь, а то к прилавку не подойти.
.
Часть 6.
Машка повариха с лицом цвета бледной поганки, не закрывая разинутого рта, отодвинулась чуть в сторонку. Машка продавщица трясущимися, как с перепою, руками насыпала по просьбе Дмитрия в пакет шоколадных конфет, пряников, печенья. Парень поблагодарил, расплатился и вышел. Прежде, чем дверь за спиной Дмитрия захлопнулась, он услышал тихую фразу одной из Машек:
– Я же говорила, что нельзя сразу так много…
Значит, разговор, всё-таки шёл о чём-то, имеющим непосредственное отношение к Дмитрию. Не просто же так Машки перепугались. Только чего так много, чего нельзя, потому что этого сразу?
– Бабы-сплетницы, молотят языками всякую ерунду, – недовольно сказал Дмитрий, садясь за руль.
Реакция родителей на неожиданный приезд сына была, прямо скажем, странная. Мать, вместо того, чтобы, как обычно, броситься родному дитяти на шею, разрыдалась, закрыла лицо передником и побежала в спальню. Отец испуганно отступил назад и вжался спиной в кухонный дверной косяк.
– Ау…и… ты, Димка, чёйт так приехал… не предупредивши? – растеряно спросил отец, будто застали его за воровством цыплят из колхозного курятника.
– А что нельзя? Да я щас развернусь и уеду, – огрызнулся Дмитрий.
Из спальни выскочила мать, бросилась обнимать и целовать Дмитрия, причитая:
– Сыночек, родной! Уж ты прости нас, дураков, ты прости нас…
Теперь Дмитрию пришла пора удивляться. Он прижал мать к груди, вопросительно глядя на отца.
– Ну, эта… Мы, вообще-то, не ждали… так скоро…
– Что ты мелешь, идиот?! – напустилась мать на отца, – Сын родной приехал, а ты!
– А что я? – развёл руками отец.
– Заначку свою доставай! Знаю, где прячешь. А я закуску сейчас быстренько на стол накидаю.
– Вот зараза, – буркнул отец и пошёл доставать бутылку водки, местоположение которой, как выяснилось, известно не только ему одному.
Застолье не получилось. Хоть Дмитрий и ел с большим аппетитом стряпню матери, да ещё и нахваливал. Мать грустно смотрела на него, подперев подбородок кулачком, и приговаривала:
– Ох, Господи, исхудал-то как. Одни глаза остались.
– Ничё, были бы кости – мясо нарастёт, – успокаивал отец, усиленно налегая на спиртное.
Когда Дмитрий наелся, он решил в лоб спросить родителей. А чего тянуть? Такое чувство, что вся деревня в курсе чего-то. Один Дмитрий не у дел.
– Что у вас здесь творится?
– А что у нас творится? – переспросил отец, – Всё у нас нормалёк.
– Где Леська Пряникова? Она же всегда прибегает, едва я появляюсь в Ромашково.
Мать с отцом переглянулись. Отец кашлянул в кулак, мать моргнула мокрыми от слёз ресницами.
– Случилось что? Дядька Гриша помер? Почему мне не позвонили?
Отец опрокинул в себя ещё две рюмки водки подряд и, снова кашлянув в кулак, сказал:
– Живой пока Гришка. А вот Леська… Беда с Леськой.
– Что с ней? – подпрыгнул на табурете от удивления Дмитрий.
– Приболела малость…
– Да ты правду говори! – перебила мать, – Свихнулась ваша Леська. Крыша у неё поехала.
– А чёйт она моя? Она моя, такая же, как и твоя, – возмутился отец.
Мать с отцом стали браниться, бросая друг в друга пустые фразы. Единственное, что Дмитрий из их перебранки понял, что у Олеси помутился разум. Тёть Даша и дядь Гриша были вынуждены поместить дочь в психбольницу, потому как сами с ней не справлялись.
– Обалдеть! – воскликнул Дмитрий, – И давно это с ней?
– Да вот сразу, как ты в последний раз от нас уехал, так чуть не на следующий день Леська чудить начала, – сказала мать, с укором взглянув на отца.