– Собирайся, отец, – прохрипел Дмитрий, вставая из-за стола, – поедем приворот с меня снимать.
Часть 8.
– Ночь на дворе, оглашенные! – остановила их мать.
С рассветом мужики, не торопясь, собрались. Поехали на отцовской машине. Дмитрий за руль сесть не мог, слабость была и головокружение после кошмарной ночи. До первой бабки, которая воду заговаривала, добрались легко и без помех. Встретила их бабулька радушно, выслушала внимательно. Поохала, всплеснув руками, покачала головой. Потом поковырялась в старинном потемневшем от времени буфете, достала оттуда какую-то засушенную травку и сказала:
– Вот, сынок, будешь заваривать и пить, как чай. Попьёшь семь дён, и всё пройдёт.
Отец буркнул благодарность и пошёл на выход. А Дмитрий хмыкнул, но промолчал. Ага, да, чертей так и выгоняют – засохшим лопушком. Леська по кладбищу шлялась, хрен её знает, чего она там насобирала, какие силы призывала. А тут былинкой простой, в воде замоченной, предлагают избавиться от нечисти.
– Ну, и как тебе? – спросил Дмитрий, стоя на пороге.
Отец пожал плечами, мрачно ответил:
– Хрень на постном масле. Слабая эта бабка.
Дмитрий не удержался, чтобы не съязвить:
– Так вы же с дядькой Гришкой к ней ездили. Значит, верили?
Отцу и сказать нечего. Он стоял побитой собакой, виновато глядя на сына. Дмитрий подтолкнул того с порога:
– Дальше поехали, нечего время терять.
Добрались до другой бабки уже к полудню. А там не протолкнуться – народищу тьма. Болящие, страдающие люди стояли, сидели кучками. Кто в машине своей очереди ждал, кто прогуливался неподалёку. Дмитрий с отцом узнали, кто в очереди крайний, и пошли в свою машину перекусить. С утра маковой росинки во рту не было.
Проходя мимо одной компании, состоящей преимущественно из женщин, Дмитрий услышал такую фразу:
– Ты смотри с дури денег ей не предложи, выгонит взашей. И разговаривать с тобой не станет, – поучала баба постарше бабёнку помоложе, скорее всего, дочку.
– А чё говорить-то?
– Ничего не говори. Поздаровкайся и всё. Бабка сама скажет тебе, по какой беде ты пришла.
«Хм, интересно, – подумал Дмитрий, – Вот и посмотрим, что это за ясновидящая такая. Если расскажет правду обо мне, может, и стоящая бабка».
Ждать пришлось до вечера. Одни люди задерживались надолго, выходили которые мокрые и озабоченные, которые усталые, но с улыбкой на лице. Другие выбегали обратно, едва переступив порог. А вдогонку им неслось:
– И больше не появляйся тут, ишь, чё удумал! В церковь лучше иди!
Наконец настала очередь Кусковых. Отец идти не захотел, сказал сыну:
– Ты это, сынок, сам там как-нибудь. Ежёль бабка с понятием, сама тебе ситуацию обрисует.
Дмитрий снова усмехнулся. Он понял, что отец готов со стыда сгореть. Потому и не хочет, чтобы бабка все их похождения с дядькой Гришкой в подробностях описала.
В домике было чисто, тихо, тикали часы с кукушкой. Пахло малиновым вареньем и мятой. Бабка лет семидесяти с хвостиком, в платочке, в халатике фланелевом, в жилетке вязаной. Такая простая и уютная бабулька на первый взгляд – обычная. Но глаза её поразили Дмитрия. Ярко-голубые, молодые, с задоринкой и хитрым прищуром.
– Здрасьте! – сказал парень.
– Чай пить будешь? – вместо приветствия спросила бабка.
Дмитрий слегка опешил, но подумал, что отказываться невежливо и согласился. Бабка налила две чашки чая с мятой. Поставила на круглый стол, покрытый скатертью с бахромой, вазочку варенья (вишнёвого почему-то), тарелку с бубликами.
– Ох, и устала я сегодня, – сказала бабка, смачно отхлёбывая из чашки, – Вот ведь дураков-то сколько на Земле-матушке! Одна припёрлась сиськи её побольше сделай, а то парнишке её плоскогрудость не нравится. Другая дурища просит дитё из нутра её ворожбой вытрясти. Мужик сбрендивший захотел жену в могилу загнать, чтоб полюбовницу на её место привести. Где только они нахватались такой ерунды, чтоб такие дела заговорами исправлять? Начитались, поди-кось, инстаграмов, да тик-токов разных. Вот говорю же, от интернета вред один.
Брови Дмитрия поползли на лоб. А бабка-то не промах! Даже, продвинутая, бабка-то.
– Тут болящих, порченных, да судьбой обиженных хватает. А они с ерундой приходят, только отвлекают. Меня, кстати, Мария Ивановна зовут, – представилась бабка, подмигнув Дмитрию, – Плюнь, попадёшь в Машку, верно, сынок? В древне-то девочек иначе, как Машка и Дашка раньше и не называли. Как парень, так Иван да Николай. Твоего-то батю, что на улице остался, Николаем кличут?