Жена у него умница - так тоже его с этим делом сильно охлаждала. Но, на самом деле, до конкретной ситуации торжественного приема в министры РФ дело так и не дошло. Но контакты-обнюхивания были не раз. Вот и с этим. На ту пору либеральная должность - Хайека в жизнь претворять - давно была замещена Гайдаром. Остальным приходилось себе какую-то специальную программу придумывать. Ну, там, протекционизм-патриотизм, или единое экономическое пространство с интеграцией. Чтобы, значит, новый Римский договор подписать: мы, Белораша, Абхазия и Таджикистан. И будет все как в Евросоюзе. Или восстановление Госплана. Или экономический союз с Китаем. Или еще что. Тут ведь обязательно нужно, как при патентовании, чтобы стояло "отличающийся тем, что ...". Иначе непонятно, чем уж так Черномырдин плох, да и тот же Гайдар, что их заменять надо.
Этот, если не ошибаюсь, как раз в патриоты подался и с Глазьевым конкурировал. У них, у претендентов, это строго - ближайший по терминологии и и лозунгам это будет самый главный враг. А впрочем, не помню точно. Статей я его, по правде, не читал, да и какое это имеет значение? Мало ли я других статей читал? В общем, бухтит он что-то такое, но и к даровой выпивке с закуской не забывает прикладываться. Мы с Эргом Ноором в уголку засели, нам эти доктрины без надобности. Я как раз выспрашиваю про ощущения на центрифуге, да и мы тоже закусывать не забываем. А кэптенбладовская подруга хватанула пару фужеров православной и вместо закусить, да по русскому обычаю запить кваском, отправилась сразу в парную. Там она разомлела окончательно. Рассусоливания на экономические темы вызвали у нее внутренний протест, но выражала она его не словами а жестами. Она бродила по предбаннику, завернувшись в простыню, напевала песенки из репертуара Аллы Борисовны и время от времени принималась размахивать руками. При этом простыня начинала сваливаться, обнаруживая два обстоятельства: то, что под простыней была только она сама, без дополнительных аксессуаров, и то, что особо заметной красой она не блистала и телосложение ее примерно соответствовало ее же интеллекту.
Губернатор пытался ее урезонить, одновременно не прерывая нить своих рассуждений - но безуспешно. Я его вчуже пожалел и, когда хозяин сауны подсел на наш уголок, тихо поинтересовался, где, мол, профессор снял эту шалаву, неужели у них там, на Дальнем Востоке, дела с женским контингентом все еще так же плохи, как во времена Валентины Хетагуровой и потом моей лейтенантской службы. Хозяин торжественно сообщил: "Это его законная жена!". И, как мне показалось, где-то внутри себя хихикнул. "Вова, этого не может быть! - только и смог выдавить я? - как же он собирается Россией управлять с таким умением подбирать кадры?" " - "И руководить ими тоже" - с удовольствием завершил Эрг Ноор.
Завлаб
Вот Вы скажете, что для камердинера нет великого человека, нельзя, мол, судить по бытовым вещам о большой личности. А я Вам скажу - кто по жизни дурак - тот и при руководстве отраслью либо страной сильно умным не будет, разве только вид сможет делать. Это вроде того как попал я после демобилизации в лабораторию к одному деятелю. Так-то не дурак. Я у него дома бывал, ну, скажу Вам, золотые руки, горячее сердце, холодный лоб, или что там в этой присказке. Он в туалете дополнительно душ оборудовал, большую сталинскую ванную на кухню переделал, а бывшая кухня стала еще одной комнатой. Если б всю ту инженерную выдумку и трудолюбие к каталитическому крекингу применить - быть бы ему лауреатом и получил бы он от казны шикарную квартиру в доме Академии Наук.
А в реале на службе у него все силы уходили на интриги, на стравливание своих сотрудников и пакости конкурентам. Время от времени оказывалось, что у него в лаборатории есть какие-то толковые молодые ребята - но скоро они осознавали, как это было с нашей командой, что пользоваться плодами их труда он не возражает, но сделать что-нибудь для них не желает. Они уходили, а завлаб продолжал любимое дело - мелкие склоки. Мне он инстинктивно не доверял, справедливо полагая, что от меня можно ожидать взбрыков, но мой отец был директором братского института на Урале и его долго сватали на наш, московский институт. Так что со мной он был настороже и хамить открыто воздерживался. Впоследствие это все вылилось в совершенно трагикомическую историю с зарубежным патентованием за нашей спиной наших с Женей Б. изобретений, применением карманного диктофона и общей потехой над стариком всего института. Как-нибудь расскажу.