— Понимаешь… Представь себе, например, такую вещь. Какие-нибудь ребята задумали строить планер, а другие хотят ремонтировать дорогу, а третьи — еще какое-нибудь полезное дело делать. Что ж, райком должен им всем помогать? Вовсе нет. Их сначала спросят: «А вы умеете работать? А что вы уже сделали? Как вы проявили себя?..» Мы вот пришли помощи просить, а работать еще и не начинали. Почему Белов нам должен поверить?
— То-то и оно! — сказал я. — Давай-ка пойдем отсюда.
Оська покачал головой:
— Уходить тоже не надо. Что же это получится? Пионеры школу восстанавливают, а райком ничего не знает. Сейчас мы просто сообщим товарищу Белову, что восстанавливаем школу, а когда он увидит, что мы не в игрушки играем, он нам сам поможет.
Пока мы с Оськой разговаривали, к крыльцу подкатил мотоцикл с коляской. Из коляски вышел смуглый черноволосый человек. Он был одет в военную гимнастерку с орденами на груди и в черные брюки навыпуск. Когда он поднимался на крыльцо, сильно хромая и опираясь на палку, мотоциклист окликнул его:
— Значит, к пяти ноль-ноль, товарищ Белов?
— Он! Поправь галстук! — шепнул мне Оська и сделал шаг навстречу секретарю. — Здравствуйте, товарищ Белов!
— Привет, ребята! — ответил секретарь райкома и остановился, глядя на нас и чуть-чуть улыбаясь. — Что скажете?
Оська начал было что-то говорить, но в этот момент на противоположной стороне улицы послышались громкие крики. Товарищ Белов оглянулся. Мы с Оськой тоже оглянулись, да так и обмерли.
Из ворот напротив райкома выбежал наш «отдел снабжения» — Тимошка, волоча большую доску. За ним бежала пожилая женщина в переднике, а за ней — высокий гражданин. Оба ухватили Тимошку за руки, тот уронил доску и начал вырываться.
— Ах ты, глаза твои бесстыжие! — кричала женщина. — Я тебе покажу, как воровать!
— От горшка два вершка, а уже знает, где что плохо лежит! — говорил гражданин. — Нет, от меня, брат, не уйдешь.
— В чем дело? — спросил Белов.
— «В чем дело»! — закричала женщина. — Пошла корыто вынести, гляжу, а он доску от забора оторвал и уже тащит!
— Вовсе не оторвал! На одном гвозде висела! — кричал Тимоша, стараясь вырваться.
— Нечего оправдываться! «На одном гвозде»? Пойдем в милицию. Там тебе покажут «на одном гвозде»!
Они поволокли завснаба, а он, упираясь, сел на землю и завопил:
— Никуда я не пойду? Что я, для себя, что ли?! Я для общественного дела!.. Никуда не пойду!
Тут он увидел нас и очень обрадовался:
— Вот, вот? Глядите! Вот наш председатель!.. Никуда не пойду! Спросите их, они скажут! Я для общественного дела… Оська! Колька! Скажите им!
Все уставились на нас.
— В чем тут дело? — спросил товарищ Белов, нахмурив брови. — Чей это мальчик?
— Это… — забормотал Оська, — это наш… Это, вообще, Тимофей Садиков…
— Я не спрашиваю, как его зовут. Я спрашиваю, почему он занимается такими делами?
Оська то быстро взглядывал на Тимошку, то опускал голову и смотрел себе на ботинки. Уши у него были темно-красные, да и у меня они, наверное, были такие же. Они так горели, словно их намазали иодом.
— Он… он, вообще, наш завснаб, — промямлил Оська, — но мы…
— Кто?
— Завснаб… Заведующий отделом снабжения… Но мы совсем не просили его…
— Ничего не понимаю, — сказал секретарь. — Какой заведующий отделом снабжения? Чего?
Оська молчал. Я тоже молчал.
Сидя на земле. Тимошка в голос заплакал, размазывая слезы грязными кулаками.
— Ишь… нашкодил, а теперь ревет! — усмехнулась женщина и отпустила Тимошкину руку.
— «Нашкодил»!.. Я для себя, что ли? — запричитал Тимошка. — Если бы для себя, я разве бы взял!.. Мы школу ремонтируем и нам стройматериалы нужны…
Товарищ Белов оперся обеими руками о балюстраду крыльца и сказал Тимошке, отчеканивая каждое слово:
— Знаешь что, друг любезный… Если вы так собираетесь работать, так лучше не ремонтируйте школу. Без вас обойдемся! Материалами для ремонта школа обеспечена полностью, я сам это еще вчера проверял. И если я услышу, что кто-нибудь из вас занимается подобными делами, то попрошу вашего директора принять меры. Нам такие помощники не нужны!
Товарищ Белов повернулся и ушел в райком. Женщина подняла завснаба с мостовой, слегка шлепнула его и уже совсем добродушно сказала:
— Иди! К мамке беги. Да скажи, чтобы она тебя за уши оттрепала. Снабженец!
Мы все трое отправились в школу. Настроение у всех было, конечно, скверное. Оська сердито стучал себя пальцем по лбу:
— Остолоп! На все дело пятно наложил! Как мы теперь в райком покажемся? С нами там и разговаривать не пожелают. Скажут: хороши восстановители! Одно чинят, другое разрушают. Понимаешь, что ты наделал?
Тимошка молчал и вздыхал.
— Ося! — вдруг сказал он.
— Что?
— А ведь нам ничего не будет. Слышал, как товарищ Белов сказал: «Материалами школа обеспечена. Сообщу вашему директору»?.. А у нас директора нет. Значит, он на десятилетку подумал. Вот им и попадет.
— Очень мило! Нашел чем утешить! Выходит, мы не только воруем, но еще и на невинных людей все сваливаем.
Я предложил вернуться и объяснить секретарю, что мы не десятилетку восстанавливаем, а семилетку. Но Оська сказал, что после такого конфуза у него язык не повернется с ним говорить.
— Придется теперь самим все материалы добыть. Хоть лопнуть, а добыть! — сказал он.
Глава IV.
Строительство началось
История с Тимошкой испортила нам настроение. Но уже на Осетровой слободке Оська повеселел:
— Смотрите, ребята! Нет, вы только посмотрите! — воскликнул он, остановившись и протянув руку в сторону холма. — Видел когда-нибудь наш город такую картину? А? Видел?
Мы тоже остановились, и Тимошка даже захохотал от восхищения.
Вся площадка на холме была усеяна множеством ребят. Они сновали туда и сюда, вбегали в двери школы, влезали в окна и выскакивали оттуда, таскали какие-то предметы. Голоса их доносились даже сюда, на Осетровую слободку, и легко можно было представить себе, какой стоял там шум.
Мы добежали до холма, бегом поднялись на вершину и… остановились в изумлении.
Со всех сторон нас окружили ребята. Все они были вооружены захваченными из дому носилками, лопатами, ломами, а то и просто дощечками и палками. И все были совершенно черные, от пяток до макушек.
Мы долго смотрели на них, вытаращив глаза.
— В чем дело? Почему вы так закоптились? — отрывисто спросил Оська.
Вразвалку подошел Яша. Лицо его, майка, голые плечи и руки были одного цвета: черного.
— Территорию от мусора очищаем, — сказал он и добавил озабоченно: — Носилок вот не хватает!
Оказывается, строители, по его указанию, выгребали из школы мусор, в котором было много пыли и сажи.
Мы успокоились.
Тимошка отобрал себе команду в пятнадцать человек и убежал с ней искать по городу материалы, предварительно дав Оське слово, что будет действовать честно. Остальные ребята снова рассыпались по всему холму.
Оська сказал мне:
— Ну что ж, пойдем и мы работать!
— А как же наши новые костюмы? Нужно сбегать переодеться.
— Некогда бегать! Мы члены комитета и должны показывать пример. Снимем рубашки и положим в сторонку.
Делать нечего. Вскоре мы с Оськой уже ковыряли двумя фанерками золу, накладывая ее на носилки, еще через две минуты мы были такие же черные, как и другие строители.
Я до сих пор жалею, что у меня не было в этот день фотоаппарата, чтобы засиять нашу работу и послать снимок в «Пионерскую правду».
Более семи десятков закопченных ребят бегали, копали, долбили, скребли. Одни, завывая, как сирена пожарных автомобилей, мчались с носилками и, добежав до воронки от тяжелого снаряда, сбрасывали в нее мусор; другие под команду «Раз, два — взяли!» выдергивали из-под хлама ржавые куски железа; третьи семенили, прижав к груди кирпичи от развалившейся печки; четвертые выпрямляли гвозди, стуча по ним камнями…
На площадке перед школой было два крытых убежища — траншеи, которые хорошо сохранились. Мы их превратили в склады.
Здесь хозяйничала Галина с целой бригадой своих помощниц. Она вертелась с блокнотиком в руке, растрепанная, похожая на зебру от ржавчины и сажи, размазанных по лицу, и, сильно волнуясь, кричала: