— Ну, а Платон Иванович знает про все это?
— Нет. Не знает еще.
— Что же это вы? Кому-кому, а ему-то уж нужно было бы сообщить!
— Он гриппом болен и не пускает к себе ребят.
Мама приумолкла, глядя на меня, по привычке помешивая ложкой в стакане, хотя мы уже два года пили чай вприкуску. Губы ее улыбались, а глаза были задумчивые и очень ласковые.
— Ты папе напиши о вашем Ка-ве-ша. Пусть он знает, какие у нас в семье общественные деятели растут!
— Зачем я ему сейчас буду писать? Отстроим школу, тогда напишу.
— А ты уверен, что вы сможете построить?
— А ты не уверена?
— Честно тебе ответить? — спросила, в свою очередь, мама.
— Ну конечно, честно!
— Совсем не уверена. Наоборот, уверена, что вы не отремонтируете школу. По крайней мере, сами.
— Почему? Скажешь, потому, что мы маленькие!
— Да. И до сих пор еще никто не видел, чтобы дети сами восстанавливали здания.
— А теперь увидят! Теперь дети не то что раньше. Теперь дети сами танки строят! Ремесленники, например.
— Не сами, а под руководством взрослых — инженеров и техников и вместе со взрослыми квалифицированными рабочими.
— А мы все-таки восстановим! — сказал я.
Мама пожала плечами и усмехнулась:
— Ну что ж! Это будет большим открытием для человечества. Тысячи людей подолгу учились, чтобы стать каменщиками, плотниками и малярами, а тут окажется, что учиться вовсе и не нужно, что люди так сразу и родятся опытными специалистами-строителями. Знаешь, вроде бобров или муравьев.
У меня стало тяжело на душе. В самом деле, ведь не зря же люди учатся, чтобы овладеть специальностями! Я вспомнил, как мы спорили вчера с Олегом Лакмусовым: «Чем вы будете крышу крыть?» — «Соберем мешки, просмолим их — вот тебе и крыша!..» Ладно! Предположим, что и соберем и просмолим, но ведь до этого нужно еще стропила построить… Как их строить, чтобы они не завалились? Этого, пожалуй, и Яшка не знает. Предположим, что построим неправильно, переделаем, потом еще переделаем, пока не добьемся своего. А сколько лет уйдет на эти переделки?..
Мама протянула руку через стол и потрогала меня за подбородок.
— Загрустил? Огорчила я тебя? — сказала она ласково. — Так горячо взялись за дело, такую интересную организацию создали… а тут…
В этот момент в передней раздался звонок. Я пошел открыть. На крыльце стояла Оськина мама.
— Здравствуй, строитель! Мама дома? — заговорила она. — Что же это ты здесь сидишь? У вас там какое-то экстренное собрание или что-то вроде этого. Мой Осип уже час как убежал. Скоро, я так полагаю, вообще ночевать дома не будет. Этакую ответственность на плечи взвалил!
Анна Федоровна и мама очень дружили между собой и не виделись с отъезда в эвакуацию. Они крепко расцеловались, а потом минут пять шел обычный в таких случаях разговор: как доехала, да как устроилась, да что поделывают такие-то, да как жилось в эвакуации, да что пишут такие-то… Потом Анна Федоровна села на диван, закурила папироску и, кивнув на меня, сказала:
— Ну, а как тебе нравится? Строители-то наши!.. Ты представляешь: прихожу я домой — бензином воняет, ну что твой гараж! Оказывается, это Осип брюки, видишь ли, чистит. Не только брюки испортил, но и весь бензин извел. Нечего в зажигалку налить.
Мама засмеялась и начала рассказывать о том, как мы спорили, возможно ли отремонтировать школу своими силами или нет.
Анна Федоровна сначала слушала очень внимательно, но вдруг перебила ее и обратилась ко мне:
— Ну, что ж ты дома сидишь? Люди ждут, наверное, его, а он и в ус не дует! Ты ведь этот… Как там твоя должность называется?.. Секретарь, ответственное лицо! — Все это Анна Федоровна проговорила шутливым тоном. Затем она помолчала и добавила уже совсем серьезно: — Ступай, ступай! Нам с мамой нужно кое о чем потолковать.
— О чем потолковать? О нашем Ка-ве-ша? — спросил я.
— Ну да еще! Будем мы о всякой ерунде разговоры разговаривать?.. Ступай!
— Подожди! — сказала мама. — Идем сюда.
Я пошел за ней на кухню. Там она достала из чулана старые-престарые брюки, из которых я давно вырос, и такую же куртку.
— Вот тебе спецодежда. Изволь всякий раз надевать ее, когда идешь на ваше строительство. Если я хоть раз увижу, что ты ходишь там в чем-нибудь другом, то больше ты туда и носа не покажешь!
Я кое-как влез в куцые и узенькие брючки, натянул на себя курточку, которая тут же треснула подмышками, простился с Анной Федоровной и вышел из дому.
Глава VI.
По следу
Возле школы уже собрались все члены комитета, Андрей со своим Корсаром, Нюся Ракушкина и маленький Саша Ивушкин.
Все они стояли кучкой на дороге, уходившей вниз с холма. Галина крутила ручку Яшкиного прожектора, который жужжал, бросая светлое пятно на землю, а в этом пятне ползал на четвереньках завснаб.
— Во! Глядите! — сказал он вдруг. — Вот след! Что я говорил! А?
Все, кроме Галины и меня, опустились на колени и приблизили носы к земле.
— Факт. Телега! — проворчал Яков.
— В чем дело? Что тут случилось? — спросил я, когда ребята поднялись.
— А то случилось, что у нас половину кирпичей украли!
— Как так «украли»? Когда?
Мне рассказали следующее: Тимошка забыл на строительстве топор и прибежал сюда за ним часов в восемь вечера. Топор он нашел, но зато увидел, что часть кирпичей, которые были собраны сегодня, исчезла. Когда Тимошка побежал с холма сзывать строителей, он наткнулся на лошадиную подкову. А сейчас, обследовав дорогу, ребята обнаружили следы колес.
— Вот мы и собираемся расследовать это дело и принять меры, — сказал Андрюшка.
Настроение у меня было довольно унылое. После разговора с мамой я вовсе не был уверен, что из нашей возни на развалинах выйдет что-нибудь путное. Поэтому я возразил:
— Расследовать — дело хорошее. Но почему именно сегодня? Ведь сейчас ночь.
Оська услышал это и подошел ко мне:
— Странно ты рассуждаешь, Николай! «Почему сегодня»? Всегда нужно искать воров по горячим следам.
— И из-за этого ночь не спать?
— Ну и что ж! Нас выбрали не для почета, а для руководства. Члены комитета всегда должны быть впереди.
— Хорошо тебе быть впереди: у твоей мамы легкий характер. А мне за это руководство так от мамы сегодня нагорело… По поводу брюк этих самых.
— Мне тоже нагорело, — сказал Оська.
— А другим… другим, думаешь, не нагорело? — вмешался Тимошка. — Знаешь какие я сегодня потрясения от дяди перенес за топор? А!..
— Ладно! Хватит! Но скажите мне: как вы думаете привлечь воров к ответственности?
Оська пожал плечами:
— Очень просто. Подадим в суд.
— Станет суд разбирать такое дело!
Тут на меня напустились и Тимошка, и Нюся, и Оська, и Андрей. Все они кричали, что, конечно, суд примет нашу сторону, потому что мы ремонтируем школу, а воры, наверное, утащили кирпичи «для каких-нибудь своих частных печек», и что нет таких законов, по которым у нас могли бы эти кирпичи взять, коли мы их своими руками собирали, и что если спускать ворам такие штучки, то скоро всю школу растащат.
— Хорошо. А как мы поймаем воров?
Оська помолчал, глядя себе на ботинки.
— Тут, понимаешь… дело довольно трудное. Пока что мы придумали только одни способ. Понимаешь, Андрей предложил пустить по следам Корсара. Я, конечно, не уверен, но, может быть, что-нибудь и выйдет.
— А я им полчаса твержу, что ничего не выйдет, — сказал Яша, до сих пор молчавший. — По-вашему, всякую собаку пусти — она вора из-под земли достанет?
— Зачем ты, Яша, так говоришь: «всякую»! — обиделся Андрей. — Хороша всякая! Почти совсем чистая овчарка.
— Ты знаешь, какой у него нюх? Знаешь? — закричал Тимошка. Он повернулся к Галине: — Знаешь? Вот они мне рассказывали: прошла по дороге курица…
Галка махнула рукой:
— Знаю! Сто раз слышала!
Мы заспорили было о том, сможет ли Корсар без предварительной дрессировки найти воров, но Оська сказал:
— Другого мы ничего не можем сейчас придумать. Значит, нужно использовать этот способ.
Постепенно подходили другие ребята, и вскоре вокруг нас уже стояло человек двадцать. Все они, как видно, уже знали о пропаже кирпичей и все с великим удовольствием собирались сидеть ночь в карауле и выслеживать воров. Каждый явился вооруженным: отовсюду торчали хворостины, плетки и палки от щеток. Одна девочка притащила даже санитарную сумку.