Про оборотня Гришу
Жалко, молодая ведь совсем, – сочувственно грустил Гриша, догрызывая худенький окорок. – Какие-то они все постные пошли, несочные… Зато холестерина меньше… Правда и вкус какой то ненатуральный. Генная модификация... Луна уже пряталась в сереющих утренних сумерках, и Гриша привычно ощущал приступы человечности. Вот сейчас опять очнусь где-нибудь в подворотне, голый, подранный и с амнезией, и опять схвачу насморк или того хуже… Зима вон какая суровая, даже под шерстью лапы стынут. Нет, определенно не радует меня этот ужин… мослы одни… Гриша выплюнул нежующийся кусок хряща и деликатно срыгнул. Нужно в деревне в следующий раз искать. Там еще кровь с молоком осталась, а в городе разве ж это еда? А все лень матушка. Гриша зевнул и не спеша потрусил по неосвещенной улочке, закатанной в неровный смерзшийся снег. В некоторых домах уже включали свет, где-то прогудел поезд, хлопнула подъездная дверь – ночь подходила к концу.
- Кыш, животное! – шикнул Гриша на бездомную дворнягу, попытавшуюся проснуться и тявкнуть. Вид огромного распушившегося волка произвел на нее сильное впечатление. Собака обделалась и заскулила. Однако, пора – Гриша прибавил шагу. Хвост начинал чесаться, а значит, собирался исчезать. В несколько прыжков Григорий добрался до приметного подвального окошка и юркнул в относительно теплое, наполненное ветхими трубами, помещение. По крайней мере, от холода не загнусь – подумал Гриша и потерял сознание. *** - Ты такой добрый… просто чудно добрый добрячок – журчала Юлька, жамкая его правое ухо. Ее волосы приятно щекотали кожу, а вот уху приходилось туго. – Хороший, милый. Ты у меня самый лучший! Гриша, внутренне морщась, терпел Юлькины манипуляции, но даже красивый вид ее раскинувшейся груди, не мог отвлечь от болезненной трансформации органа слуха. Господи, и кто ей сказал, что это приятно! Наконец, Юлька оставила ухо в покое, а потом решила сменить положение «рядом» на положение «сверху» и томным движением перекинула гладкое бедро через скрипнувшие Гришины чресла. Он закатил глаза, делая вид, что от удовольствия, и его разочарованный вздох она как всегда легкомысленно приняла за наступление волнения. Впрочем, некоторые части Гришиного организма, как ни странно, были готовы к работе. И началось… Проехав рысью несколько километров, Юлька перешла на аллюр, а потом вдруг замерла в позе напряженного памятника и закричала так неистово и естественно, что Гриша даже почувствовал возбуждение. А когда Юлька открыла глаза, он поспешил сделать вид, что ему тоже очень хорошо. - Ты мой добрый гигант – пресыщено прошептала Юлька и обессилено стекла куда-то вниз, и тут же сладко засопела, повернувшись к нему разомлевшей попой. А Гриша сначала бездумно смотрел на попу, затем на помятую портьеру, а потом пошел готовить обед. *** - К черту такой контракт!!! – кричал Катышкин, - неужели ты не видишь, что мы можем попасть и попасть хорошо!? - Мда… - Гриша почесал макушку, - действительно, как то я сначала не заметил. Вроде, условия то подходящие… Ну, извини. - Хорошо, хоть не поздно спохватились, – начал остывать Катышкин. – Добрый ты, а нужно быть волком! Волчищей!!! Иди, разруливай там. Итак дел невпроворот, и ты еще тут со своими прожектами, бизнесмен хренов… Действительно, бизнесмен из меня, как из навоза пуля, мысленно согласился Гриша и печально побрел разруливать последствия. Боже, как задолбало то все. Поскорее бы Новый год, уеду в деревню один, сниму какую-нибудь избушку и без телевизора, интернета, без суеты этой дурацкой… Только я и печь с дровами. Буду в лес ходить, смотреть на чистый снег, и телефон отключу. Еще неделя. Всего лишь неделя. Зато потом полмесяца дикой природы. - Григорий Алексеевич, ваш кефир. - Спасибо, Люба. Гриша взял тетрапакет, открыл дверь своего кабинета, но внезапно задержался. - А скажите, Люба, вы уже знаете, как будете встречать Новый Год? Обычно бесцветная секретарша лилово вспыхнула. - В принципе да. С друзьями. А почему вы спрашиваете? - Да нет, ничего собственно, – смутился Гриша, уловив надежду в ее голосе. – Что –то вроде соцопроса.
- Ты что, старик, реально отказываешься? Реально хочешь нас кинуть?! - Да нет, я не реально отказываюсь и никого не кидаю. Просто обстоятельства изменились. - Какие обстоятельства???! – вопила тенором телефонная трубка. – Мы уже все подготовили. - Ну, считай, форс-мажор. – Гриша попытался выйти из оправдательного пике и немного зафиксировать металлом свою позицию. Но вместо отлитых в бронзе пушек, в эфир посыпались тонкие рулончики фольги. И Грише вдруг стало стыдно за свою слабость, настолько стыдно, что он зарычал, и вышло это спонтанно и громко. И вообще в испуганные короткие гудки, в лицо Любы, возникшей на пороге, в окно с неподвижным потоком машин, в титульный лист неподписанного контракта рычалось просто великолепно. И когда все саблезубы попрятались в чащах, Гриша наконец обнаружил, что рычит и немедленно прекратил. Он смущенно прокашлялся и осторожно выглянул за дверь. На секретарском кресле тряслись острые Любины плечи.