Ну вот, человека до слез довел, сокрушенно подумал Гриша, но тут же подавил порыв извиниться и сказать какие-нибудь беспомощные слова. Обойдется. И вообще, раз уж такая масть пошла, нужно позвонить Юльке. *** Юлька вкусно доедала свой десерт. А Гриша цедил американо и ждал момента. Она вытерла салфеткой свои вкусные губы и ласкательно посмотрела ему в глаза. - Гриша, какой же ты молодец, что вытащил меня сюда посреди дня. На работе дурдомище. А с тобой всегда так хорошо. Ты чего такой напряженный? Что-то случилось? - Случилось. – бледно проговорил Гриша, отодвигая чашку. Момент определенно настал. - Ну говори, не томи! – голос Юльки заметно похолодел. - Мы не сможем с тобой встретить Новый Год. – сказал он. - Почему?? - Потому что… так надо. Так будет лучше. У меня возникли некоторые сложности. Извини, я сейчас толком не смогу объяснить почему… - Он торопливо перечислил все пришедшие в голову формулировки. Юлька нервно теребила салфетку, но молчала. - Это не связано ни с какой другой женщиной, – на всякий случай сказал Гриша. Юлька так шумно выдохнула, что всколыхнулась прядь волос на лбу. - Ну, хорошо, дело твое, – Она постепенно превращалась в айсберг. - Это еще не все, - Он попытался сбросить оставшуюся часть груза. - Давай не будем встречаться еще некоторое время. - Понятно, – Судя по всему, Юлька уже решилась. – Вот что я тебе скажу, Гриша. Дурак ты, и имя у тебя дурацкое. Где ты еще такую найдешь? Она уже надевала свою легкую шубку… Гриша почему то вспомнил ее красиво очерченную попку и мысленно согласился. Юлька и вправду, девчонка блеск. Таких олигархи в лимузинах возят. И я ее даже люблю по своему… наверное… И она меня кажется тоже. Но как- то все не по-настоящему это. И не нужно. Юлька достала зеркальце, провела помадой по губам, взглянула на Гришу, захотела сказать что то длинное… но вышло коротко и как то пафосно: «Прощай!» А потом она почти убегала, оставляя следы талой грязи со своих высоких сапог. Эх, какие ноги уходят от меня, – печально думал Гриша. – Какие ноги… *** Гриша осторожно вел машину по ухабистому направлению, служившему единственной улицей между невзрачными строениями за покосившимися заборами. Да, хорошо иметь домик в деревне. Особенно в такой, глухой, хрестоматийной деревеньке. Выйти в люди некуда, только в лес. Клуб наверняка разбомблен временем, мобила не берет, из всех завоеваний цивилизации – одни столбы с электричеством, да ларек со сникерсами. Красота! Уже стемнело и чтобы не ломиться в первый попавшийся дом, Гриша припарковался у того самого ларька с полуистлевшей рекламой неопознанного пива. Мороз был около тридцати, но он, самонадеянно не одев шапку, выбрался из теплого салона и зябко постучал по прикрытому фанерой окошку. За окошком был свет, а значит жизнь. Фанерку отодвинули, и немедленно запахло маслеными обогревателями, чипсами и молоком. Жизнь, закутанная в огромный овчинный тулуп, уставилась на Гришу, демонстрируя симпатичность и молодость. - Девушка, а девушка, а не подскажите, тут дом кто-нибудь сдает? На недельку примерно, – интеллигентно спросил Гриша. - А покупать что-нибудь будете? – в диапазоне сопрано ответила хозяйка ларька. - А это обязательно? – Гриша скользнул взглядом по полкам в поисках чего-нибудь полезного. - Я три часа тут без толку сижу. Поддержите торговлю. - Ну хорошо. Только про жилье вы мне расскажите? - Расскажу, – охотно согласилась девушка. - Тогда дайте соевый соус. – Гриша коченеющими пальцами протянул в окошко тысячную купюру. - Мужчина, вы что издеваетесь?! У меня сдачи нет. - А у меня нет других денег. - Ладно, потом занесете, - вздохнула хозяйка, передала бутылочку с соусом и захлопнула окно. - Девушка…! А как же с домом то? – оторопел Гриша. Сбоку открылась дверь. Она вышла и несколько раз повернула ключом. Потом обернулась и улыбнулась. - А почему вы без шапки? - Шапка в машине. Дык дом покажите? - Поехали, тут рядом. Она неуклюже расположила себя и тулуп на переднем сидении. Гриша торопливо врубил печку на полную. - Нам прямо, – кивнула девушка. И буквально через пять секунд объявила. – Все, приехали. - Да действительно рядом, – усмехнулся Гриша. – А кто дом то сдает? - Я.
*** Гриша закинул в печь очередную порцию дров и с сомнением покосился на телевизор. Телевизор хотелось включить. Гриша даже знал, что он показывает несколько каналов, ибо крышу дома парадоксально венчала нехилая спутниковая антенна. Но принципы… принципы. Новогодний стол украшали бутылка водки и пара еще незажженных свечей. На печке доваривалась картошка, а в гудящем холодильнике прописались селедка и несколько захваченных из города салатов. Уют дополняли табуретки, обои в бледный цветочек и занавески. До Нового года оставалось полчаса. Поборов искушение щелкнуть кнопкой, Гриша решил сходить во двор и принести уже заготовленных поленьев. При такой интенсивности топки, дров требовалось немало. Во дворе наблюдалась старая нежилая конура, заброшенная банька, но зато сверху размеренно тек млечный путь со всеми величественными сиятельными и мерцающими подробностями. Гриша умиротворенно задышал и ощутил, что гармония вот-вот наступит, что так здорово хотя бы раз в жизни встретить Новый год одному, по соседству с чистым морозным воздухом, без обращений президента и воплей знакомых до дыр друзей. Еще бы снег пошел для полного счастья, - подумал Гриша, и с неба вдруг стали падать первые ленивые снежинки. Гриша зажег свечи, наполнил стопку, жадно покосился на дымящуюся картошку и стал ждать. 10 минут… Без президента и телевизора было совсем тихо. Поэтому скрип деревянных половиц на веранде и стук в дверь прозвучали особенно оглушительно. Блин, я так и знал, неумиротворенно подумал он. - Входите, открыто. На пороге стояла добрая хозяйка. Уже не в тулупе, а в модном пуховике. В руках бутылка шампанского и бумажный пакет. - Ой, как у вас тут красиво – улыбнулась она. - Вы не подумайте, я не напрашиваюсь. Просто вот зашла поздравить вас с наступающим. Смотрю, к вам никто так и не приехал. Ну а что за праздник когда один… или, - тут девушка заметила выражение Гришиных глаз и испуганно продолжила… -вы как раз хотели именно этого… Извините, ради Бога! Я вот только пирожков вам оставлю. И пойду… Меня там родня ждет. Эх, какого черта, обреченно подумал Гриша и помог гостье снять пуховик. *** Ее звали Алена. Она пахла пирожками и молоком и еще чем-то приятным и женским. И глядя на нее, Грише хотелось есть и любить. От нее исходила такая сладкая трепетность, а снег за окошком все шел и шел, и свечки почти догорали… И после многочисленных вспышек под двумя одеялами, он все равно чувствовал что это еще не все. - А знаешь, - внезапно признался он во время одной из пауз. – Я оборотень. - В погонах? - В погонах? В каких погонах? - Ну, я читала, что есть такие… - Ааа, нет, я настоящий оборотень. - Не похож. - Все так говорят. А вот в полнолуние точная копия. - А ты останешься до полнолуния? - Останусь если не боишься. - Не боюсь. Сплету венок из заговоренной полыни, на тебя накину, ты опять человеком сделаешься. - Ух ты. А откуда знаешь? - А я ведьма. - Да ну?... Настоящая? - Аха. Даже с высшим образованием. - А что в деревне делаешь, почему в ларьке сидишь? - В деревне я к отцу приехала. Старенький он у меня совсем и болеет. А в ларьке соседку подменяла. - Признайся тогда, что ты в пирожки подсыпала? - Знамо что, зелье приворотное. - А я думал виагру. Завтра еще напечешь? - Напеку. - Я ведь теперь подсел на твои пирожки. И на тебя. - А кстати, товарищ подсевший и даже подлегший оборотень, что вы в нашей деревне забыли? - Если я скажу, мне придется тебя съесть. - Так начинай же скорее, – прошептала она. Прошло несколько дней. А Грише до сих пор не надоело смотреть в ее серые глаза. Он почему то не уставал от ее голоса, от ее родинок и ужинов. Ему нравилось видеть, как по утрам она осторожно, боясь его разбудить, ходит босиком по холодному полу и собирает их разлетевшуюся с вечера одежду. Каждый вечер он с удовольствием топил баню: они садились на одно полотенце в жаркой парной, и он замирал, наблюдая, как бусинки пота скапливаются на ее раскрасневшейся коже. Во дворе они соорудили снеговика. Гриша приделал к нему бюст и назвал Аленкой, а она совсем по-детски надула губы: – Ты хочешь сказать, что я толстая? А еще они ездили на лыжную базу и до пунцового румянца и синяков катались на коньках. И отец Алены, Николай Матвеевич, оказался премилейшим человеком. После инсульта он двигался с трудом, но про свою боевую молодость рассказывал без запинки. Выяснилось, что бывший танкист еще и бывший охотник, и имеется даже приметный шрам от медвежьих когтей и старенькая двустволка тульской работы. - А волков добывали, Николай Матвеевич? - Давно, Гриша, очень давно. А нынче, какие волки… кролики одни. *** Гриша отложил колун и с удивлением обнаружил, что нерасколотых поленьев не осталось. А вот энергии хоть отбавляй. Мышцы наливались пульсирующей силой. М-да… Знакомые симптомы. А я даже забыл, какой сегодня день. Гриша взглянул на небо - луна пряталась