- А как же заготавливать ягоды, чтобы они были живыми? - поинтересовалась Уля.
- А в дегидраторе, - сказала компетентная Соня.
- А что это? - спросили хором Уля и Стёпа.
- Это такая сушилка. Там такие полочки и вентилятор. Он горячим ветром обдувает и всё быстро сохнет.
- А горячий ветер не... убивает ягоды? - испугался Стёпа.
- Нет. Он не совсем горячий... он тёплый. Надо, чтобы дегидратор был с регулятором температуры. Папа ставит на 40 градусов и всё получается вкусное и живое.
- А что ещё можно де...гидрировать?
- Да что угодно. Из арбузов и дынь такие вкусняшки получаются... Пальчики оближешь. Лучше всяких конфет...
- Дегидраторы-регуляторы... подумаешь... Воображала - хвост поджала, и под печку убежала... А под печкой крокодил - воображалу укусил, - раздалось вдруг из норки. Все повернулись и увидели, что из норки торчала голова Саши. Его губы при этом не шевелились, а голос шёл откуда-то снизу. Саша вылез из норы и, следом за ним, показалась... с трудом показалась ещё одна голова. Она принадлежала, судя по всему, хомяку Серёже. Голова была толстенькая и не пролазила в отверстие норки. Сделав пару попыток выбраться наружу, не увенчавшихся, впрочем, успехом, голова сделала вид, что ей не нужно наверх, а она просто… просто так.
- Жирный, жирный - поезд пассажирный! - пропел Саша, на этот раз уже своими губами, обращаясь к толстенькой голове.
- Э-э. Ща как дам... - так грозно пообещала толстенькая голова, что Саша попятился и, споткнувшись, упал на спину.
- Толстый пончик, съел батончик! - с досадой прошептал себе под нос Саша.
- Так тебе и надо, курица-помада! - не остался в долгу Серёжа, продолжавший находиться в норке и поглядывая оттуда то одним, то другим глазом. Глаза у Серёжи были по краям толстенькой головы и одновременно в норку не пролазили.
- Ну-ка, залезь обратно, щас я ... - Саша бесцеремонно затолкал ногами Серёжу в норку, нырнул в неё следом и стал бросать наружу горстями землю. Когда проход был расширен, Серёжа смог предстать перед почтеннейшей публикой во весь свой, не очень уж и большой рост. Судя по размерам его головы, Соня ожидала увидеть нечто более... более. Впрочем, для хомяка Серёжино... туловище было весьма даже корпулентным. Он отличался хорошим аппетитом, был запаслив, как все хомяки, и первое, чем он поинтересовался после того, как был представлен всем, а все были представлены ему, были конфеты:
- Что это вы тут говорили про конфеты?
- А, это мы говорили, что если высушить арбуз или дыню - получатся замечательные конфеты.
- В шоколаде?
- Зачем в шоколаде?
- А чё, карамельки? - спросил Серёжа, слегка понизив свой интерес.
- Да нет же. Просто вяленые... кусочки.
- А-а-а, - совсем уже разочарованно протянул Серёжа и повернулся к Саше.
- Чего звал? - говорил его красноречивый взгляд.
- Мы собрались на речку. Играть в этих... семеро...х смелы...х.
- А как это?
- А это очень... просто, - подхватила Соня. - Надо взять...
- А кто седьмой? - Не стал слушать дальше Серёжа.
- Ну... ещё дядя Боря есть... может быть, он тоже захочет с нами играть... Он моряк...
- Моряк - с печки бряк, растянулся как червяк! - бесцеремонно процедил Серёжа.
- Ну... пусть будет шестеро... смелых, - не сдавалась Соня.
- А кто шестой? - не сдавался и Серёжа.
- А вот Муся у меня...
Муся приветственно взлетела с пуговки, и тут же приземлилась... прикепилась обратно.
Серёжа сделал вид, что хочет щёлкнуть Мусю своим толстеньким пальцем. Муся в ужасе шарахнулась в сторону - она не привыкла к такой бесцеремонности.
- Обманули дурака на четыре кулака! - нахально ухмыльнувшись, пропел Серёжа.
- Вы... ты что? Совсем уже?..
- Э-э-э, тоже мне... Делать мне больше нечего, только с помойными мухами играть... Кто больше дохлятины съест - что ли?
Соня не ожидала такого хамства, и расплакалась. Ей стало очень обидно за свою Мусю.
- Обезьяна "Чи-чи-чи" продавала кирпичи. А кирпич горячий - обезьяна плачет! - осклабился Серёжа.
- Эй ты... Извинись сейчас же, - вступился за Соню Стёпа.
- Ещё чего?
- Извинись, я тебе говорю...
- А то чё?
- А то... я тебе... мор... лицо побью...
- Ага... если допрыгнешь...
- Стёпа, не надо... - всхлипывая, сказала Соня сквозь слёзы. - Ну его...
- Нет, пусть извиняется, - Стёпа не мог допустить такой несправедливости.
- Командир полка - нос до потолка. Уши до дверей, а сам, как муравей!
- А ты...
- Командир полка - нос до потолка. Уши до забора, а сам, как помидора!
- Ты... сам как помидора... Давай, извиняйся сейчас же...