Как это вообще произошло?
Мучаясь, он, томимый странной яростью, наблюдал украдкой за смиренной, невзрачной, тихо появляющейся и исчезающей Франсуазой, и вскоре заметил, что она пользуется каким-то странным уважением. Да, ей не отвешивают реверансов, но оглядываются на неё как будто бы со страхом. В её присутствии стараются вести себя тише, незаметнее, и это было удивительно. Клод прежде даже не думал замечать такого за сестрой и стал приглядываться, прислушиваться.
Оказалось, что добрую половину двора Франсуаза, совершенно безвозмездно исцеляет своими настоями и травами. Она оказалась неболтлива и заслужила свою репутацию сундука для секретов, ни разу не упомянув и не выдав даже взглядом, своих клиентов и клиенток – те нередко выдавали себя сами.
Говорили, что у Франсуазы есть средство от бессонницы, от головной боли, от кишечного расстройства, от нежелательной беременности и тошноты. Она исцеляла понемногу, не претендуя на звание лекаря, но какими-то своими силами замешивала травы и коренья на воде, меду и вине, создавая отвары и спокойно делясь ими с теми, кто нуждался.
Она не брала денег. Она не просила и не искала услуг. Просто помогала и приобрела странно-грозную репутацию. С одной стороны её насмешливо называли, перешептываясь, «Святой Франсуазой», а с другой – разговоры в ее присутствии стихали и дорогу ей всегда расчищали.
А она жила тихо. Не просила, хотя могла. Не интриговала, хотя могла. И даже не замечала, казалось, жизни вокруг себя, существуя в мире природы и трав.
И муж не требовал от нее ничего, довольствуясь её смирением, поддержкой и тихой скромностью. При дворе Франсуаза выделялась тем, что совершенно не стремилась выделиться.
И Клод, в очередной раз наблюдая за тем, как сестра, которую он даже не воспринимал за сестру, идёт по коридору, прямая и быстрая тень, почувствовал, что что-то досадно упустил из своей жизни.
Он попытался наладить с ней отношения, но наткнулся на неожиданную холодность со стороны её супруга, сказавшего:
-Прежде вы почему-то не были так расположены к моей жене.
-Я был глупцом, - признался Клод, все еще не понимая, как такое важное явление, как возвышение тихой Франсуазы, пусть возвышение весьма и весьма необычное, он упустил.
-Когда-то ей нужна была ваша поддержка. Ваша и вашего отца. Сегодня уже нет, - отрезал Мариус и на этом разговор был закончен.
Франсуаза, к неприятному сюрпризу, повела себя также.
-Дорогой брат, - холодно, совершенно как чужому, промолвила она, - в моей жизни вы мне больше не нужны. Ваша кровь не такая, как у меня, о чем вы всегда говорили. Так пусть уже это остается.
Она не шла на сближение. А шепоты усиливались. Клода это бесило до трясучки. Он хотел доказать всем, что только его удачливость имеет вес, удачливость, а не сестра!
***
Но не таков был Клод, чтобы сдаться! Он решил проникнуть в тайны своей сестры, чтобы разобраться в ее жизни и понять, почему её влияние так связали с ним.
Это было легко. Пара монет легкомысленной служанке и он уже в покоях Франсуазы. Стоит, оглядывается. А оглядывать, собственно, и нечего! Заправленная постель, несколько скромных платьев из хорошей ткани, но без вычурности кружев, несколько колечек, медальонов…и даже нет родового – Клод как-то не подумал о том, что все фамильные ценности есть лишь у него, ведь Франсуаза и не просила.
В дневнике одни инициалы и сокращения…привычка всех придворных изобретать шифр, понятный лишь им одним.
Пусто и непонятно.
Клод пожал плечами и отошёл от ее стола. На удачу стал выдвигать ящики – бумаги, перья, пергаменты. Ничего таинственного и ничего необычного.
Одна гладкая шкатулка вдруг показалась ему любопытной. Клод, не смея скрывать любопытства, взял эту шкатулку осторожно – гладкое дерево, без рисунка, без шершавостей, лакированное и все…
Клод осторожно открыл шкатулку.
И вот здесь уже его проняло смутным тревожным неприятным чувством. Нет, на первый взгляд, ничего необычного не было в кусочках материи, но, когда материя холодно и змеино заскользила под пальцами, Клод увидел перевязанные локоны волос. Волосы самые разные по длине, фактуре и цвету.
Находка была неприятной и непонятной, но дальше все было хуже. Клод вдруг узнал один из маленьких, в два пальца, лоскутков – такая рубашка была у барона М., поймавшего однажды Клод а с собственной женой. Клод тогда запомнил узорных птичек ткани слишком хорошо – был очень напуган, а барон пообещал убить его на утро. Вот только ночью он, перепив от волнения, захлебнулся собственной рвотой, и никакой дуэли не было, конфликт забылся.