Но он ничего не хотел слушать.
— Гав, гав! — говорил он. — Я вам всем перерву глотку за маленькую девочку. Я страшный. Р-р-р… гав-хрр… тяв-хррр… Вак-вик — хррр…
А в толпе людей перед дверью сарая стоял уже милиционер с револьвером наготове, и Машутка слышала сквозь собачий лай, как он говорил:
— Раздайтесь, граждане, маленько к сторонке. Ничего любопытного. Отнимайте, ребята, кол от двери. Ра-аз, два…
Машутка изо всей силы ухватила Волчка за шею.
— Три!
Дверь дрогнула, и кол покатился.
— Ма-ма! — пронзительно закричала девочка.
Милиционер поднял голову.
— Там кто-то есть еще, — сказал он.
Вдруг из окна дома раздался женский крик:
— Машутка-то где? Машутка пропала!
— Я здесь! — донесся в ответ из сарая слабый детский голос, заглушаемый свирепым лаем.
Толпа оцепенела.
— Она там, — сказал кто-то, — в сарае, с бешеной собакой.
— Собака ее загрызла…
— Ну, и девчонка сорви-голова! Сущий чорт!
А по двору бежала женщина с бледным, искаженным лицом. Она ломала руки.
— Убейте ее скорее, убейте! Стреляйте! Чего же вы ждете?
— Стреляй! Бей! — закричал Трофимыч и распахнул дверь.
Все увидели, как на шее разъяренного животного, рядом с его оскаленной пастью трепыхалось беленькое детское платьице. Потом заметили, что девочка точно душит руками шею собаки. Ноги ее из всей силы упирались в землю.
— Назад! — кричала она. — Волчок, назад!
И вдруг в страхе повернула голову к воротам сарая.
— Не смейте стрелять! — закричала она звонко: — Он совсем не бешеный. Это я опрокинула кисель. А Волчок — он лучше всех.
И в слезах она прижалась к голове Волчка, покрывая поцелуями его морду.