Тот честно признался, что специально не следил.
— Хотя кое-какие моменты вспоминаются, — как бы нехотя добавил он, скосив глаза на фотоснимок. — Он, кажется, не один раз к ней подходил, но больше в стороне где-то ошивался. И еще когда уезжали с кладбища, когда Полунина садилась в машину, он опять подошел к ней и что-то быстро сказал. Но в машину не сел. И в автобусе я его не видел.
— Ты на поминках-то был?
— Не было приказано, — Игорь с ухмылкой посмотрел на своего наставника.
— Ну да, ты у нас дисциплинированный, — уколол его тот.
Еще Первушин вспомнил, как там, на кухне, телемастер и Полунина обменивались взглядами:
— Мне показалось, что они хорошо понимали друг друга.
Брянцев, который до сих пор не вмешивался в разговор, оторвал взгляд от бумаг и с торжеством воскликнул:
— Ребята, вы меня заинтриговали!
И поручил Первушину с Гореловым срочно установить личность «телемастера». А в голове у него родился замысел сценария, кульминацией которого должно было стать неожиданное появление Горелова во время допроса Полуниной: Володя громко сообщит следователю паспортные данные «телемастера», а Брянцев понаблюдает за реакцией свидетельницы на это сообщение.
Сплошные неожиданности
Этим утром Брянцев появился на работе в половине восьмого. В девять должна была подойти на повторный допрос Полунина.
С половины девятого Сергей Алексеевич стал поглядывать на телефонный аппарат. Ждал сообщений от помощников, которые выполняли его поручения. И прежде всего — от Владимира Горелова.
Молчание телефона начинало раздражить и тревожить, вызывало недобрые предчувствия, чему способствовала царившая в кабинете мрачная атмосфера.
С тех пор, как расследование убийства Полунина вышло на новый виток, Брянцев перенес «штаб-квартиру» своей группы в следственную часть областной прокуратуры, которая размещалась в полуподвальном этаже старого, довоенной постройки семиэтажного дома, расположенного в центре города.
От наружной бронированной двери ступени вели вниз, в вестибюль, где возле туалета красовалась табличка: «Место для курения и трепа». Сюда же выходили двери рабочих кабинетов.
На дворе стояло бабье лето, громко чирикали и возились в еще зеленой листве воробьи, голубело небо, сияло солнце, а в кабинете было сумрачно и неприютно. Полоска яркого света, пробившаяся в щель между плотными темными портьерами, вычертила на полу и столах изломанную пыльную дорожку.
Портьеры в кабинете почти никогда не раздвигались. Возможно, потому, что по другую сторону открывался еще более неприглядный и удручающий вид. Как из тюремной камеры: нижняя половина забранного железной решеткой окна упиралась в замусоренную яму, облицованную в незапамятные времена почерневшим, а местами позеленевшим от сырости цементом.
Без десяти девять клацнула наружная дверь. Кто-то спрыгнул с верхней ступеньки лестницы сразу на пол. Еще несколько энергичных шагов, и в дверном проеме возник Игорь Усков.
— Здрассте!
— Здравствуй, здравствуй! Чем порадуешь?
Некоторое время назад Брянцев обратился к директору школы с просьбой привлечь учащихся к поиску орудия убийства Полунина. Чем черт не шутит, может, ту веревку (жгут из бинта, тесьму, ремешок), которую свидетели видели на ветках яблони в первые дни после убийства, снял с дерева кто-нибудь из школьников. А потом бросил на прилегающей к школьному зданию территории.
Однако прошло уже немало времени, а из школы не поступало сообщений о находке. И потому вчера Брянцев поручил Игорю сходить в школу и лично опросить учащихся.
Игорь молча положил на стол перед следователем тетрадный листок с лаконичным, как древняя восточная мудрость, текстом:
«Посетил школу. Опросил учащихся в девяти классах (всего 299 человек). Результат: орудие убийства Полунина А.Г. не обнаружено».
— Превосходно, — глубокомысленно пропел-протянул Брянцев. — Не будем делать из этого трагедии, поскольку отрицательный результат — тоже результат.
Губы Игоря тронула кривенькая усмешечка, и вслед за тем глаза его озорно заблестели.
— Бьюсь об заклад, Сергей Алексеич, что в студенческие годы вы занимались в кружке пения. И наверняка срывали аплодисменты на смотрах художественной самодеятельности.
— Почти угадал! — улыбнулся Брянцев. — Помнится, два раза я и правда сходил в кружок. Попел от души.
— Представляю! А почему только два раза?
— Потому что на третий раз руководительница хорового кружка не велела мне больше приходить. По причине абсолютного отсутствия музыкального слуха. Поверишь, я даже танцевать не способен, не то что петь!