— М…не к след….телю, — промычал-объяснился пришелец.
К этому времени Брянцев уже сообразил, кто его осчастливил своим посещением.
— Давайте повестку.
Первые полчаса Митрофанов корчил из себя шута горохового, представляясь, будто не помнит ни года, ни места рождения, ни своего домашнего адреса.
Наконец с анкетными данными было покончено.
— Когда и при каких обстоятельствам вы познакомились с Алексеем Полуниным? — спросил у него Брянцев.
Митрофанов горестно всплеснул руками.
— С Лешкой-то? Да Господи, всю жизнь мы с им!.. Хороший мужик был, царствие ему небесное!.. Как братья… — тут лицо Митрофанова совсем сморщилось, он прикрыл его длиннопалыми ладонями и затрясся, захлюпал, закашлялся.
А успокоившись, с виноватой, заискивающей улыбкой спросил у следователя:
— Ста грамм не найдется?
Брянцев уже подумывал о том, чтоб отправить свидетеля домой отсыпаться.
— Что, пьян? — Митрофанов, казалось, был удивлен, когда получил отказ. — Неуж перебрал? Только для храбрости… — сконфуженно помаргивая, он с минуту что-то соображал, а затем осведомился: — У вас, извиняюсь, где туалет?
Брянцев показал ему дверь в дальнем углу вестибюля. Немного погодя в кабинет заглянул следователь из-за стенки:
— Не твой там…. освежается?
Такого Брянцев еще не видал: воткнувшись головой в унитаз, его подследственный спускал из бачка воду и, отфыркиваясь с утробным рычаньем, одной рукой держался за край унитаза, а другой умывал лицо в низвергающихся ревущих потоках воды.
— С легким паром! — крикнул ему Брянцев.
Митрофанов вынул голову из унитаза, поднялся с колен, затем отжал руками волосы и вытер лицо подолом рубашки, после чего заправил мокрый подол в брюки и надел предусмотрительно повешенный на дверь кабинки совсем еще новый пиджак.
Когда он опять уселся на стул перед следователем, вид у него был достаточно трезвый, и в настороженно-выжидательном взгляде маленьких острых глазок отражалась мучительная работа пробудившейся мысли.
— Нынче были в отпуске? — поинтересовался Брянцев, сцепив пальцы на столе перед собою и давая свидетелю понять, что протокол писать он пока не намерен.
Митрофанов смахнул тыльной стороной ладони стекавшие по лбу капли воды.
— В июне отдыхал, — он всматривался в лицо следователя с таким видом, словно ожидал подвоха. — Не считая марта, апреля и мая. Ну, там вкалывали без отдыха. Садовые дома строили.
— С основной работы отпускают?
— Хорошо попросишь, так отпустят.
— И в июле вы тоже не работали. И в начале августа.
— Я ж лечился!
— Который уже раз?
— Второй только! В восемьдесят восьмом эту вшивали…
— Поди вы и посоветовали Полунину полечиться за компанию?
— Нет, он сам надумал! — энергично возразил Митрофанов. — Решил завязать.
— Что же ему помешало это сделать?
— Чего?.. — округлив рот, Митрофанов смотрел на следователя непонимающими глазами.
Брянцев повторил вопрос:
— Почему Полунин так неожиданно отказался от лечения?
— Уж не знаю… — ответил Митрофанов, пряча глаза.
— А ведь знаете! — смеясь, погрозил ему пальцем следователь. — Наверняка были у вас разговоры с ним!
— Когда это?.. — испуганно спросил как бы у самого себя Митрофанов, и рот его снова округлился морщинистым колечком. — Ага, как-то говорил он: боюсь, мол, от этой спирали один только вред здоровью будет да неудобства…
— Как он мог наперед это знать? Может, вы его просветили? Вам, говорите, раньше вшивали эту штуку?
— Не отказываюсь, было дело!
— И решились опять на это. Значит, на здоровье не сказалось?
— Жив покуда!
— И вы не пытались убеждать Полунина продолжить лечение?
Митрофанов ощерился.
— Какой я убеждальщик! На другой день сам оттуда рванул. И Ольгу с собой прихватил.
— А вы-то почему сбежали?
— А надоело! — Митрофанов досадливо отмахнулся. — Там ведь как в тюрьме. Со своей бабой врозь спишь, какое тут будет здоровье! Одно расстройство, прости Господи!..
— И что же будет дальше? Насколько вас хватит при таком образе жизни?
— А сколь проживем! Естественным ходом, — Митрофанов с осуждением посмотрел на плотно занавешенные окна. — Вы-то вон тоже света белого не видите!
— Самое бы время сейчас завязать, а? — продолжил свою мысль Брянцев. — Подруга-то ваша, говорят, еще совсем молодая. Женились бы, детей завели. Неужели не хочется пожить по-человечески?