«Танюшка, Танюшка!
Уже порядком прошло времени с тех пор, когда я отправил тебе письмо. Каждый день с надеждой заглядываю в почтовый ящик, но…
В голову приходит и такое: может, то мое письмо затерялось на почте? Поэтому решил написать еще раз. Чтоб ты знала, что я каждый день думаю о тебе.
Не буду повторять всего, что уже написал. Сообщу только последние факты из своей одинокой жизни, в которой без тебя нет ничего личного, а есть только служба. Да и там пошли сплошные неприятности.
Я уже рассказывал тебе, что мы загнали в угол убийцу-душителя. Но вчера в этом же доме были задушены еще двое, мужчина и женщина. Все произошло ночью, а утром этот мужчина должен был явиться к нам в следственную часть и назвать имя убийцы. Тот оказался хитрее, чем мы думали, и опередил нас. Сейчас мы с напарником и моим хорошим другом, следователем по особо важным делам, отрабатываем довольно обнадеживающую версию. Нам помогает еще один парень из уголовного розыска.
Танюшка, я часто вспоминаю твой выпускной бал. Мы тогда всю ночь танцевали только друг с другом, и ты отшивала всех хмырей, которые пытались тебя приглашать. А один шнурок — помнишь? — со зла сказал: „Какие вы скучные, ребята!“. Но нам ведь не было с тобой скучно тогда? Уж мне-то точно не было!
Крепко целую. Жду весточки. До встречи!
Любящий тебя всегда И.».
Неожиданный посетитель
После семи вечера в следственной части не осталось ни души. Кроме Брянцева, у которого, помимо дела об убийстве Полунина, находилось в производстве еще два уголовных дела, и он остался, чтобы поработать с ними.
Негромко клацнула уличная дверь. Кто-то стал спускаться по ступенькам. Брянцев встал изо стола и пошел посмотреть, кого принесла нелегкая в неурочный час. В дверях кабинета он нос к носу столкнулся с Германом Щегловым.
— Здравствуйте, Сергей Алексеич! — Щеглов простецки-добродушно пожал следователю руку. — Не ждали?
Сдержанно ответив на приветствие, Брянцев вернулся к столу и убрал в сейф папки с уголовными делами.
— Что-нибудь новенькое хотите сообщить?
— Хочу, да… — Щеглов присел сбоку стола. — Решил дополнить прежние свои показания. В связи, так сказать, с новыми обстоятельствами, — и он скорбно покачал головой.
— И кое-что исправить?
— Ну, конечно!
— Сразу под протокол будете говорить?
— Это как вам удобнее. Мне теперь скрывать нечего.
И вот что он рассказал.
После того, как Алла Петровна отказалась возобновить с ним прежние отношения, он завел знакомство с Надей и стал бывать в ресторане в ее смену. Герман чувствовал, что он ей нравится. Это выражалось хотя бы в том, что она приносила ему коньяк и хорошую рыбку и не вносила их стоимость в счет.
Но кто-то настучал про него Алексею, и тот примчался в ресторан на своем «Москвиче», хотя находился в это время на лечении. Разговор был мужской, в крепких выражениях. Щеглов пытался убедить Алексея, что между ним и Надей ничего нет, но Алексей не верил ему и все грозился набить ему морду. Морду не набил, но с этого дня крепко запил. Надя не велела Щеглову больше появляться в ресторане, и с неделю они не встречались.
А второго августа неожиданно для обоих оказались в одно время у наркологии. Случилось так, что они с Ястребковым, решив промочить горло, не набрали даже на самопалку. Ястребков и предложил сходить в наркологию, благо до нее рукой подать, и одолжить у Митрофанова пару-тройку тысчонок. Но и у Алика в кармане ветер гулял. Пока обсуждали финансовый вопрос, Полунина и подошла. Оба виду не подали, что узнали друг друга, но Щеглов по ее глазам понял, что она рада встрече. Правда, когда ей сказали, что ее муж шляется неизвестно где, Надя не на шутку расстроилась и, достав из сумки коньяк, предложила выпить. Никакого разговора между ним и Надей о совместной поездке в южный пансионат не было и в помине. Разве что с Аликом и Ольгой — в порядке шутки. Потом она ушла домой, а вскоре и Щеглов с Ястребковым отправились играть в домино. Во дворе дома Полуниных.
О том, как он принес пьяного Алексея домой, Щеглов уже рассказывал. А второй раз в этот день он к Наде не приходил — видать, соседке это поблазнилось. Или нарочно придумала, со зла.